Владимир Высоцкий. Жизнь после смерти

Бакин Виктор Васильевич

В декабре Высоцкому в театре был предоставлен отпуск без со­держания сроком на две недели для лечения за границей.

2 декабря 1979 года В.Золотухин записывает в дневнике: «Вы­соцкий занял 2500 рублей. Володька улетел сегодня на Таити к Ма­рине».

Действительно, Марина, приехавшая на Таити вместе с детьми на свадьбу своего бывшего мужа, ждала там Высоцкого. Жан-Клод Бруйе женится в очередной раз. Но до Таити Высоцкий не долетел, сославшись на то, что не получил визу. Неделю отпуска он прово­дит в Лос-Анджелесе у Майкла Миша — певца и композитора — в доме на берегу океана. Летом прошлого года Майкл гостил у Вы­соцкого в Москве, теперь — ответный визит. Они оба больны од­ной

болезнью: оба пробуют «соскочить с иглы», но болезнь зашла уже слишком далеко.

На обратном пути, в Париже, Высоцкий не застает дома Ше­мякина и оставляет ему записку: «Конец «Охоты на волков» — это посвящено Михаилу Шемякину. И я придумал эту песню из-за него. «Купола» — этим я тоже обязан ему. Это для него. И самая серьез­ная моя песня «Я был и слаб, и уязвим»! Миша! Это ты дал мне эту идею. Люблю тебя. Потому что люблю настоящих друзей.

Мишенька! Я хотел бы жить здесь из-за того, что ты здесь!

Высоцкий».

15 декабря в театре «Преступление и наказание». После спек­такля в гримерную к Высоцкому пришел С.Юрский. Благодарил за хорошую игру. В искренности коллеги Высоцкий не сомневался.

Как это обычно бывает у актеров, Высоцкого часто фотографи­ровали. Большинство фотографий — любительские во время кон­цертов, бытовые... Но часто его снимали и профессионалы — для фотопроб, в театре во время репетиций и спектаклей — в самой раз­личной обстановке. Обладателем самой богатой и уникальной фо­тотеки Высоцкого стал фотохудожник Валерий Плотников. Он сни­мал Высоцкого на протяжении 13 лет — с 1967 года и до последней дороги поэта на Ваганьковское кладбище.

Одна из фотографий В.Плотникова, запечатлевшая еще одно мгновение жизни Высоцкого, уникальна местом съемки и людь­ми, попавшими в объектив. В Москве на Поварской — тогда ули­це Воровского — в огромном доходном доме, на его многоярусном чердаке располагалась мастерская Бориса Мессерера. Помещение было хорошо освещено сквозь слуховые окна под самой крышей, при мастерской имелась еще жилая комната, кухонька и душевая кабина. В мастерской художника повсюду стояло множество ста­ринных граммофонов с огромными раструбами — потом эта со­биравшаяся годами коллекция перекочевала на его полотна и ста­ла главным сюжетом в оформлении альманаха «МетрОполь». Мас­терская эта служила не только по прямому своему назначению, но и как клуб — место дружеских посиделок.

В ноябре 79-го в этот клуб-мастерскую Борис Мессерер и его жена Белла Ахмадулина пригласили знаменитого итальянского ре­жиссера Микеланджело Антониони, который приехал в Москву для подготовки к съемкам фильма о Средней Азии. После посещения одной из главных достопримечательностей Москвы — Театра на Та­ганке — в мастерской оказались вместе с Антониони представители знаменитого театра: Ю.Любимов, И.Бортник и В.Высоцкий.

30 декабря в Москву прилетает Марина — для встречи Ново­го года и для «серьезного разговора». Высоцкий, чтобы разговор был бы не очень тяжелым, просит Олега Филатова имитировать вшивку «эсперали». «Эспераль» обычно составляет десять табле­ток. Но Филатов вшивает только одну, «чтобы был рубец для Мари­ны». Сразу же после прилета Марина едет в Красную Пахру на дачу. Высоцкий тоже приедет туда, но чуть позже.

Вспоминает Оксана: «31 вечером Володя заехал ко мне, он как раз ехал на дачу. К Новому году Володя подарил мне телевизор: этот телевизор уже привезли, поставили, и он у меня работал. Приехал Володя, и я кормила его пельменями. Вид у него был какой-то не­счастный, пуговица на рубашке оторвана...

— Ну, давай я тебе хоть пуговицу пришью...

И вот сижу я, с грустью пришиваю эту пуговицу, — Володя ест пельмени, смотрит

телевизор. И вдруг спрашивает:

— Да, кстати, а телевизор ты куда поставила?

— Володя, да ты его смотришь!

Потом он говорит:

— Может быть, поедешь со мной?

— Нет уж, Володя, у тебя — своя компания, у меня — своя...

Вот в таком безрадостном настроении он поехал встречать Но­вый год».

ВСЕ В ПОСЛЕДНИЙ РАЗ...

1980 г.

И лопнула во мне терпенья жила,

И я со смертью перешел на «ты» —

Она давно возле меня кружила,

Побаивалась только хрипоты.

М.Шемякин напишет в своих воспоминаниях: «Последний год он был раздираем какой-то необъяснимой тоской, которую не мог преодолеть. Это не зависело от внешних обстоятельств. Казалось, что должно было быть наоборот: выходили его пластинки, разре­шались поездки за границу, не смолкали аплодисменты. А он отча­янно тосковал под солнцем Южной Америки, под серым парижским небом. Нигде не находил себе места. И он начал сознательно уби­вать себя. Врачи обнаружили предынфарктное состояние, он изну­рял себя непосильной, напряженной работой: театр, кино, концер­ты, новые поэмы, песни...»

Новый год встречали большой компанией на даче Э.Володар­ского. Были приглашены В.Абдулов, В.Янклович, А.Тарковский, В.Аксенов...

Впервые в эту компанию попал Юрий Трифонов: «Запомнил эту ночь только потому, что там был Володя, и я видел, как про­явилось другое Володино качество — его необыкновенная скром­ность. Образовалась довольно большая компания. Пришли Володя с Мариной. Володя принес гитару. И вот вся эта публика, пестрая какая-то, я не знаю, чем она была объединена, за всю ночь даже ни разу не попросила его спеть, хотя он пришел с гитарой. А он был очень приветлив со всеми, всем хотел сделать приятное — спраши­вал о делах, предлагал помощь, потом даже повез кого-то в Моск­ву, никто другой не вызвался. Так вот, когда мы уже уходили, это было под утро, моя жена сказала ему: «Володя, ну как же так, мы провели всю ночь, а вы даже не спели ничего, а мы так хотели вас послушать, даже решились вас попросить, а вы не стали». Он гово­рит: «Да ведь другие не хотели, я видел. Ну, ничего, мы в следующий раз специально соберемся».

Это была ужасно нелепая ночь, и в той компании он был един­ственный человек с всенародной славой. Звезда, как принято го­ворить. А вел себя, как скромнейший, всем нужный, во всем про­стой, деликатный человек, и вовсе не как звезда. И это, мне кажет­ся, было его естественным качеством, природным и потому очень редким...»

Жена Трифонова Ольга пыталась развлечь присутствующих рассказом о своем недавнем посещении Парижа. Это никого не раз­влекло...

О.Трифонова: «Этот прошедший нелепо и невесело праздник, как и считается по поверью, определил весь год. Что-то разделяло всех. Теперь понимаю что — роскошь и большая жратва. Мне ка­жется, что и Тарковский, и Высоцкий, и Юра чувствовали себя уни­женными этой немыслимой гомерической жратвой... Все было не­понятно, все нелепо и нехорошо».

ПОСЛЕДНЯЯ АВАРИЯ

Год начался с несчастья. После празднования за столом смот­рели по телевизору фильм М.Захарова «Тот самый Мюнхгаузен». Как бы в предчувствии чего-то плохого разошлись на ночлег. Весь следующий день отдыхали, гуляли, опять было застолье в большой компании...

Часов в десять вечера Абдулов и Янклович засобирались в Мо­скву — на следующий день у них были спектакли в театре. Высоц­кий вызвался их отвезти. Его отговаривали:

— Да ладно, оставайся...