Владимир Высоцкий. Жизнь после смерти

Бакин Виктор Васильевич

Затем статья Б.Поюровского в «Московском комсомольце» 15 декабря 1963 года: «Спектакль этот не имеет права на такую корот­кую жизнь, какая бывает у всех дипломных работ. Потому что в отличие от многих других «Добрый человек из Сезуана» у щукинцев — самостоятельное и большое явление в искусстве. Нельзя до­пустить, чтобы режиссерское решение Ю.Любимова кануло в веч­ность весной предстоящего года, когда нынешний дипломный курс окончит училище».

Спектакль стали сравнивать с «Принцессой Турандот», когда 27 февраля 1922 года студийцы в масках начали свое веселое пред­ставление, из которого получился Театр Вахтангова.

Но, как всегда бывает, нашлись и противники нового театраль­ного направления, «рассчитанного на элиту, а не на рядового зри­теля». На спектакль были приглашены рабочие

заводов «Станколит» и «Борец». Они должны были сказать, что это искусство фор­малистическое и «нам не нужно такое искусство». А рабочие после спектакля долго аплодировали и поздравляли тех, кто хотел закрыть спектакль...

Помогла Любимову и зарождающемуся новому театру министр культуры Е.Фурцева. Ткачиха из Вышнего Волочка, взлетевшая до вершин партийно-государственной пирамиды, став хозяйкой всего культурного пространства СССР, часто с пользой выполняла свои прямые обязанности по развитию культуры. Она направила М.Су­слову записку о том, что нужно помочь выпускникам, что это та­лантливый спектакль и надо обязательно сделать, чтобы у них был свой театр. Предполагают, что именно эта записка Фурцевой и ре­шила судьбу театра, но зато все, что было на «Таганке» потом, — ее не устраивало...

Н.Богословский: «Фурцева была очень славной, милой женщи­ной, всем своим существом старалась понять, что такое культура и искусство. Правда мало что у нее получалось. Иногда она была про­сто очаровательной, мягкой, а иногда — фурия».

Эта постановка сразу увлекла Н.Дупака. Он познакомился с Любимовым и предложил ему возглавить Театр драмы и комедии и с этим спектаклем прийти в театр. Ю.Любимов выдвинул условие: придет только с учениками.

— Сколько вы хотите взять учеников? — спросил Дупак.

— Думаю, человек двенадцать, — ответил Любимов.

— Почему так мало? Берите больше...

Заручившись согласием Ю.Любимова и прихватив рецензию К.Симонова, Н.Дупак в Министерстве культуры СССР высказал свою идею реорганизации Театра драмы и комедии. При Кировском райкоме партии была создана комиссия «по изучению деятельности Московского театра драмы и комедии», которая, внимательно по­смотрев весь репертуар и еще раз новый спектакль, поставленный Любимовым, пришла к выводу, что «театр утратил интонацию гра­жданственности, в нем появились черты периферийности», и дала «добро» на создание нового театра.

24 января 1964 года Юрий Петрович Любимов был представ­лен труппе Театра драмы и комедии. С курса, на котором он ста­вил спектакль, были приняты девять человек, в том числе З.Сла­вина, А.Демидова, И.Петров, И.Кузнецова, Л.Комаровская, А.Колокольников...

18 февраля 1964 года Председатель исполкома Моссовета В.Промыслов подписал Постановление № 7/6: «Исполком Москов­ского Совета постановляет: утвердить тов. Любимова Ю.П., заслу­женного артиста РСФСР, главным режиссером Московского Теат­ра драмы и комедии Управления культуры Мосгорисполкома, осво­бодив от этих обязанностей тов. Плотникова А.К. в связи с уходом на пенсию».

Это был последний год краткого периода жизни страны после XX съезда партии, названного с легкой руки Ильи Эренбурга — «от­тепелью», когда в страну ворвался поток свежего воздуха, от людей начал отступать страх, они перестали опасаться за свою жизнь, им позволено было думать. Год того периода, который вызвал страст­ный поэтический азарт в публике, посещавшей поэтические вечера Евтушенко, Рождественского, Ахмадулиной и Вознесенского.

«Оттепельный» период достиг своего пика, когда в ноябрьском номере «Нового мира» за 1962 год была напечатана повесть А.Солже­ницына «Один день Ивана Денисовича». Дальше пошел резкий спад либерализации. Хрущев сам испугался той свободы, которой он дал толчок. Уже 29 ноября 1962 года он неприлично ругался и топал но­гами на выставке нового искусства в московском Манеже. 17 декаб­ря того же года кричал на молодых писателей и художников на спе­циально устроенной встрече. 7 марта 1963 года на встрече в Сверд­ловском зале Кремля с деятелями литературы и искусства он орал на А.Вознесенского, которому почему-то захотелось уравнять себя с В.Маяковским в том, что он тоже беспартийный: «Вы хотите нас убаюкать, что вы, беспартийный, на партийных позициях стоите?..

Нет! Довольно! Можете сказать, что теперь не оттепель и не замороз­ки, а мороз... Да, для таких будут самые жестокие морозы!»

Этим немедленно воспользовалась партийная элита. Все поло­жительное, что было сделано Хрущевым: ликвидация лагерей, ос­вобождение политических заключенных, попытка приподнять «же­лезный занавес» — все это сворачивалось, ограничения и запреты возрождались и усиливались. Противоречивые указания, запреты и «попустительства», стадионы, заполненные слушателями, про­цесс Бродского и открытие «Таганки» — все шло неясной, непре­рывной чередой, но тенденция становилась все более очевидной, смех и сатира из театров переходила в кухни — привычное место общения российской интеллигенции. А в ночь с 13 на 14 октября 1964 форточку, через которую входил, пусть ограниченно, свежий ветер, захлопнули — «демократа» Хрущева попросту убрали. 16 ок­тября в газете «Правда» было опубликовано постановление: «14 ок­тября с.г. Состоялся Пленум Центрального Комитета КПСС. Пле­нум ЦК КПСС удовлетворил просьбу т. Хрущева Н.С. об освобо­ждении его от обязанностей Первого секретаря ЦК КПСС, члена президиума ЦК КПСС и Председателя Совета Министров СССР в связи с преклонным возрастом и ухудшением состояния здоровья. Пленум ЦК КПСС избрал Первым секретарем ЦК КПСС т. Брежне­ва Л.И.». Получилось так, что театр как бы проскочил в «закрываю­щуюся дверь». А великая страна на долгие двадцать лет стала погру­жаться в «эпоху застоя», в рабское молчание и послушание... Кто-то должен был этому противостоять.

Таким образом, 1964 год ознаменовался хотя бы двумя неорди­нарными историческими событиями: впервые в советской истории произошло прижизненное отстранение первого лица от занимаемых постов и возник театр, возродивший традиции театров 20-х годов. Нечто подобное произошло девять лет назад, весной 1955 года, ко­гда преподаватель Школы-студии МХАТа Олег Ефремов вместе со своими учениками организовали «Современник».

Перед Любимовым стояли две задачи: во-первых, укрепить те­атр, собрать там круг единомышленников, то есть фактически соз­дать новую труппу; во-вторых, необходимо было создать новый ре­пертуар.

Ю.Любимов: «В первый раз в жизни я очень точно сформули­ровал Управлению культуры свои тринадцать пунктов — что мне необходимо для того, чтобы был создан театр. Я понимал, что меня старый театр перемелет, обратит меня в фарш — ничего не останет­ся. Я погрязну в долгах старой труппы. И я понимал, что все надо делать с начала, начинать с нуля».

Началась работа по реорганизации творческой труппы теат­ра. Любимов привел в театр своих учеников, но и оставил много талантливых и молодых актеров — В.Смехова, Ю.Смирнова, А.Эйбоженко, В.Соболева, Т.Лукьянову, Т.Додину... Оставил Любимов и некоторых молодых духом ветеранов, готовых играть по-новому, — Н.Федосову, Л.Вейцлера, Г.Ронинсона, Л.Штейнрайха... Из прежнего коллектива осталась также заведующая литературной частью Элла Левина. П.Фоменко становится «правой рукой» Любимова, особен­но в создании нового жанра «поэтических представлений». Через два года талантливый режиссер из этого театра уйдет — Любимов не терпел двоевластия. В подтверждение — афоризм от Любимо­ва: «Хороших помощников в искусстве не бывает. Хорошие сами работают». Так и получилось — Петр Фоменко стал одним из луч­ших режиссеров России.

В то время когда Любимов ставил «Доброго человека...» в Вах­танговском училище, во ВГИКе студент-режиссер Зигфрид Кюн по­ставил дипломную работу «Карьера Артура Уи», и тоже по Б.Брех­ту. И этот спектакль стал событием, вышедшим за пределы инсти­тутских стен. В главной роли блестяще сыграл выпускник ВГИКа Николай Губенко. Его игра отличалась четкой слитностью с замыс­лом Брехта, тонким пониманием того, что написано в пьесе и что читается между строк. По сути дела, его Уи определил успех всего спектакля. Зрители ходили смотреть на Губенко. На предложение Любимова работать в его театре Губенко согласился и сразу стал вводиться на главную роль в «Доброго человека...». Последующие четыре года Любимов будет выстраивать репертуар театра на одно­го актера в главной роли — Николая Губенко. В то время режиссер не видел больше актеров такого уровня вокруг себя.