Владимир Высоцкий. Жизнь после смерти

Бакин Виктор Васильевич

В следующем году таганский «Галилей» будет отмечен на об­ложке немецкого «Theater der Zeit» фотографией Высоцкого и Зо­лотухина в одной из сцен спектакля.

Исполнение Высоцким этой роли показало, что из характер­ного актера он превратился в актера социального звучания, спо­собного играть самые масштабные и сложные роли. На этом этапе роль Галилея была вершиной, к которой он стремился через осталь­ные роли. Это был его первый персональный театральный порт­рет. И второй персональный портрет «Таганки». Первый был создан З.Славиной в «Добром человеке из Сезуана». Ю.Любимов поставил две пьесы Брехта с разрывом в три года и выделил в них двух пер­сонажей и две актерские индивидуальности.

И была еще взята одна вершина — удалось на какое-то время

прекратить пить. Он совершил это восхождение не в одиночку, это было восхождение коллектива театра. Беда Высоцкого была общей бедой театра, победа Высоцкого стала общей победой.

Влюбившись в этот — теперь уже СВОЙ — театр, Высоцкий потянул за собой друзей: Жору Епифанцева и Севу Абдулова. Оба набирались актерского опыта в славном МХАТе, но поддались уго­ворам Высоцкого и сбежали к Любимову, репетировали в «Жизни Галилея». Однако, поняв, что это не их театр, через несколько ме­сяцев вернулись к системе Станиславского...

Сезон 65—66 годов в Театре на Таганке был знаменателен дву­мя гастрольными поездками. Первая — совсем короткая — в Тулу 23 — 26 апреля, где на сцене Дворца культуры железнодорожников был трижды показан спектакль «Добрый человек...». Высоцкий уча­ствует во всех трех, продолжая пока играть роль Мужа.

Слава «Таганки» и зрительский ажиотаж у театральной кассы еще не докатились до провинции, и труппу здесь ждало разочаро­вание. Вспоминает актер театра А.Васильев: «Мы, которые потряс­ли весь мир, все такие «таганцы» и прочее, поехали в Тулу и — про­валились. Это был не скандал, а просто провал. Мы вошли в зри­тельный зал все победителями (Ю.П.Любимов сделал в спектакле так, что мы шли через зал) и смотрим — мест что-то много пустых. Это было для нас просто удивительно. У нас там, в Москве, нельзя взять билеты — убийство за ними, и вдруг здесь — пустые места. А во втором антракте пошли и увидели, что уже треть зрителей в зале осталась. Эти гастроли были еще знамениты и тем, что второй спектакль «Добрый человек...» был сыгран вместо трех часов пятна­дцати минут за два часа десять минут. То есть мы так «лупили» текст потому, что в зале к концу спектакля осталось человек десять».

О вторых гастролях можно судить по грузинской прессе:

«Вчера представители театральной общественности горо­да встречали Театр на Таганке. Сегодня театр начинает гастроли спектаклем "10 дней, которые потрясли мир"» («Вечерний Тбили­си», 24.06.66);

«На встречу, которая состоялась в редакции нашей газеты, при­шли Ю.П.Любимов, артисты З.Славина, В.Золотухин, В.Высоцкий, В.Смехов.

Владимир Высоцкий — не только талантливый актер, но и ком­позитор, и поэт. Песни его хорошо знакомы москвичам. Тбилисцы слушали его музыку в спектаклях «10 дней...» и «Антимиры». На этот раз Высоцкий исполнил несколько своих песен, каждая из них небольшая новелла, несущая большую смысловую и эмоциональную нагрузку. Сегодня спектаклем «10 дней...» театр завершает свои га­строли и выезжает в Сухуми, где продолжит свои выступления до 17 июля» («Заря Востока», 7.07.66).

В Тбилиси таганцы выступали на сцене академического теат­ра им. Ш.Руставели.

Газета «Молодежь Грузии» 2 июля 1966 года поместила обзор­ную статью рецензента Г.Чантурия с достаточно подробным анали­зом актерского творчества Высоцкого. Столь подробных и добро­желательных статей в центральной прессе о Высоцком тогда не пе­чатали. Г.Чантурия, в отличие от своих предшественников, уже не ограничивался перечислением ролей Высоцкого, он дал их оценку, начиная свой рассказ об актере со студенческих работ, сопоставил его актерскую манеру с игрой Н.Губенко.

Зная грузинское гостеприимство и возможные последствия его для Владимира, в эту гастрольную поездку напросилась Людмила. И совсем не напрасно...

В.Высоцкий — И.Кохановскому: «Я с театром на гастролях. Грузины купили нас на корню — мы и пикнуть не смей, никакой са­мостоятельности. Все рассказы и ужасы, что вот-де там споят, будут говорить тосты за маму, за тетю, за вождя, и так далее, — все это, увы, оправдалось! Жена

моя Люся поехала со мной и тем са­мым избавила меня от грузинских тостов аллаверды, хотя я и сам бы при нынешнем моем состоянии и крепости духа устоял. Но — лучше уж подстраховать, так она решила. А помимо этого, первый раз в жизни выехали вместе.

Остальных потихоньку спаивают, говорят: «Кто не выпьет до дна — не уважает хозяина, презирает его и считает его подон­ком». Начинают возражать: «Что вы, как это, генацвале?» А вече­ром к спектаклю — в дупель».

Кроме того, грузинские зрители показали пример «фанатизма и фетишизма» по отношению к прославленным в будущем актерам — в гостинице воровали не только деньги, но и нижнее белье у Люд­милы Абрамовой, туфли на пляже у Готлиба Ронинсона и почти всю одежду у Бориса Буткеева...

Присутствие Людмилы не помешало Высоцкому совершить безрассудный поступок. 6 июля был очень жаркий день. Решив ис­купаться в быстрой и холодной Куре, он не учел особенностей гор­ной реки, крутизны берега, на который практически невозможно было выбраться, и чуть не утонул. Его спас отлично плавающий Ге­оргий Епифанцев, который в то время работал в Театре на Таганке и был на этих гастролях.

Театр, проведя гастроли в Тбилиси и Сухуми, сумел завоевать симпатии грузинской публики, но гораздо важнее то, что именно то­гда Высоцкий получил приглашение на Одесскую киностудию, куда вылетел из Сухуми 18 июля сразу после окончания гастролей.

И еще... Во время гастролей он пишет три песни на темы науч­ной фантастики — «Песня космических негодяев», «В далеком созвез­дии Тау Кита» и «Каждому хочется малость погреться...».

Это было воплощение страстного увлечения научной фанта­стикой. Он собирал вместе с Людмилой библиотеку по этой тема­тике и, самое главное, верил в «тарелки» и пришельцев... Поэтому настоящим подарком для него было очное знакомство с писателями-фантастами Аркадием и Борисом Стругацкими. Когда Высоц­кий спел свои «космические» песни, Аркадий Натанович выразил неимоверный восторг и был удивлен перекличкой песни про Тау Кита с только что написанным собственным романом. В дальней­шем было еще несколько встреч с А.Стругацким, который был боль­шим другом семьи Абрамовых.

А несколько ранее — в октябре 65-го — Высоцкий был пригла­шен на встречу с польским фантастом Станиславом Лемом в один из дней пребывания его в Москве. Встреча с автором «Соляриса» со­стоялась на квартире страстной почитательницы творчества Высоц­кого писательницы Ариадны Громовой. Ариадна Григорьевна сама писала фантастику и переводила Лема. Среди приглашенных был космонавт Борис Егоров. Высоцкому нравились романы Лема — «Астронавты», «Дневник, найденный в ванне», «Солярис»... С.Лем читал переводы нескольких песен Высоцкого, сделанные А.Громо­вой, слушал его записи и сам выразил желание встретиться с по­этом, который «тонко чувствует космос». На этой встрече Высоц­кий пел свои песни, а писатель подарил ему книгу «Bajki robotow» («Сказки роботов») (Krakow, 1964) с автографом — «Z najwyzszym uznaniem i wdzi^cznosci^ znakomitemu Wolodi Lem Moskwa 65» («С наивысшим уважением и благодарностью знаменитому Воло­де. Лем. Москва 65»),

В «Песне про Тау Кита» есть такая строчка — «Там таукитайская братия свихнулась, по нашим понятиям». Это был переход от фантастики к действительным событиям в мире. В этом году руко­водимый Мао Цзэдуном Китай вступает в фазу своего «великого перелома» — большого террора под названием «культурная рево­люция». Главная движущая сила культурной революции — хунвэйбины (красные охранники) — бойцы отрядов учащейся молодежи, громившие все и убивавшие всех, на кого указывал Великий корм­чий. По данным пекинского отделения МГБ Китая, только в Пеки­не с 23 августа по конец сентября 1966 года хунвейбины убили 1772 человека. Эти зверства сопровождались циничными заявлениями со стороны китайских властей. Ну как тут Высоцкому не похули­ганить в ответ, тем более отношения с Китаем — главная головная боль Советского правительства в то время: