Владимир Высоцкий. Жизнь после смерти

Бакин Виктор Васильевич

Роль Брусенцова строилась как серия роковых неудач: разгром Добровольческой армии, решение бежать с родины и само это уни­зительное бегство... Все это игралось Высоцким как катастрофа — полная и окончательная. Он показал человека, всю свою жизнь ис­поведовавшего определенные идеалы, храбро за эти идеалы боров­шегося и в этой борьбе потерпевшего сокрушительное поражение. Критики отмечали, что у поручика Брусенцов а-Высоцкого та же эс­тетическая родословная, что и у Вадима Рощина из «Хождения по мукам» А.Толстого, и генерала Хлудова из булгаковского «Бега».

Критик Н.Крымова в 84-м году в статье, посвященной актер­скому таланту Высоцкого, напишет: «Совсем молодым Высоцкий именно в кино сыграл одну роль, по которой можно было понять,

какого масштаба этот актер. Никто не ждал, что поручик Брусенцов станет столь глубоким актерским созданием. Партнеры говорят, что все произошло от совпадения роли со стихийным, «нутряным» тем­пераментом Высоцкого. Стихия в нем, действительно, жила. Но, как обнаружил экран, было и другое. Равнодушие ко всем накопленным в подобных ролях приемам; способность пройти мимо этих штам­пов, даже краем их не зацепив; в момент наивысшего буйства тем­перамента — подсознательное ощущение кинокамеры и той точной меры, которая нужна кинопленке. Все это есть не что иное, как выс­ший актерский профессионализм.

Он получил достаточно формальные задачи: перекричать толпу на пристани, провести через эту толпу коня и т. п. Экран обнажил, насколько неформально, осмысленно и одержимо выполнял все это Высоцкий. Ему дали коня. Он взял его так, как берет лошадь толь­ко тот, кто связан с ней жизнью. Взял и приблизил к себе конскую морду, как потом делал это только в песнях. Конь и человек слились в одно. И на экране конь стал символом жизни. Естественное и пре­красное братство коня и человека кончилось смертью — человек, потерявший веру, своей рукой уничтожал и этот высший природ­ный союз, и самого себя. Высоцкий играл трагедию, безо всяких на то поправок, — крупно, резко, до конца. Роль Брусенцова осталась лучшим его созданием на экране».

Кроме собственной интересной работы над ролью Брусенцова, Высоцкому повезло в том, что с ним рядом работали очень талант­ливые актеры: А.Папанов, И.Саввина, Ростислав и Олег Янковские, В.Смехов, И.Будрайтис, Р.Быков, А.Демидова...

Во время съемок Е.Карелов знакомит Высоцкого со своим од­нокашником по ВГИКу польским режиссером и сценаристом Ежи Гоффманом. Пройдет несколько лет, и Высоцкий вместе с женой много раз будут дорогими гостями четы Гоффман в Варшаве.

Это была первая его работа с талантливыми сценаристами Ю.Дунским и В.Фридом. Позднее они будут писать сценарии спе­циально «под Высоцкого», очевидно, под впечатлением общения с ним при работе над этим фильмом. Так, сценаристы предложили Высоцкому роль матроса в фильме «Красная площадь», который 1970 году снимал В.Ордынский, но режиссер кандидатуру не утвер­дил, и роль в фильме исполнил С.Никоненко.

А в фильме Е.Карелова «Высокое звание» (1973 г.) роль марша­ла Шаповалова, написанную «под Высоцкого», сыграл Евгений Мат­веев. Белогвардейца ему разрешили сыграть, а вот роль маршала не доверили. Заключение начальства студии: убедительнее всех Высоц­кий, но играть будет Матвеев.

В.Фрид рассказывал о Высоцком: «В общении он был чрезвы­чайно приятен — приветлив, тактичен, никакой «актерской» раз­вязности, никакого актерского желания понравиться. В его сужде­ниях о книгах и фильмах присутствовали и ум, и вкус, в оценках людей — терпимость и доброжелательность. Простодушия, свойст­венного персонажам его песен, в нем самом не было и в помине. Он был политичен и осмотрителен, прекрасно знал, выражаясь языком все тех же персонажей, «с кем вась-вась», а «с кем кусь-кусь». И в то же время, в самых различных ситуациях он держался очень естест­венно, всегда оставался самим собой. Роль Брусенцова он играл пре­восходно, и, кажется, сам остался доволен этой работой».

Высоцкий действительно остался доволен работой в этом филь­ме. Однако и здесь не обошлось без купюр. Режиссеру показалось, что благодаря яркой игре Высоцкого линия Брусенцова стала глав­ной в фильме, а ведь по названию и сценарию главными в фильме должны быть роли, сыгранные Янковским и Быковым. И чтобы ис­править крен,

режиссер с согласия сценаристов вырезал несколько сцен с Высоцким.

В.Высоцкий: «...Когда они посмотрели, получилось, что этот белый офицер — единственный, кто вел себя как мужчина. А ос­тальные... Один там молчит, а другой все время пытается нас по­тешать. Очень проигрывают Быков и Янковский, — но не они как артисты, а их персонажи рядом с моим. И поэтому что, значит, делать? — ножницы есть. И почти ничего не осталось от роли. Я ду­мал, что это будет лучшей ролью, которую мне удастся вообще когда-нибудь сыграть в кино. И так оно, возможно, и было бы, если бы дошло до вас то, что снято. Но этого не получилось».

По этому поводу интересны воспоминания Ии Саввиной: «...нашу лучшую сцену с Володей вырезали и выбросили. Мне ее так жал­ко, ну просто не передать! Как он там работал, сколько было люб­ви, сколько нежности у этого Брусенцова. По фильму он резкий, озлобленный, а тут был нежнейший человек, любящий. И вот эту сцену вымарали. Это была так называемая «постельная сцена», но с очень серьезным разговором, в котором, в общем-то, и раскрыва­ется характер этих героев — людей, перемолотых тем временем, — их трагическая судьба...

У женщины этой не было другого таланта, кроме таланта лю­бить и быть женщиной. Ведь когда он застрелился, у нее ничего дру­гого в жизни не осталось. Ничего. И — гибель. А он — он тоже не представляет себе, как можно существовать без России. А Родину у него отняли, растоптали. Поэтому он в результате стреляется.

И уж больно хорошая сцена получилась, где два человека, оба выброшенные из этой жизни, рвутся куда-то от своей земли, но, кроме нее, ничего другого не могут себе вообразить. И ничего у них не осталось, кроме их любви. И выбросили эту сцену именно затем, чтобы не показать, будто белогвардейцы могут так любить. Они на фоне других персонажей очень выигрывали, становились главны­ми. Допустить этого было нельзя...

Сцена наша снималась на «Мосфильме» в декорациях. Получи­лось прелестно, все были восхищены. А когда она вылетела, то там следует уже венчание, и становится просто непонятно: откуда это, почему? Какие-то эпизодики... Где они успели полюбить друг дру­га? А может, и не полюбили, а вообще неизвестно что... Жаль сце­ну. Володя ее тоже очень любил. Она делала характер Брусенцова шире, обаятельнее, мощнее, трагичнее».

Из-за вырезанных сцен финал картины получился несколько смазанным. В описанной сцене было ясно показано, что без Родины Брусенцову не жить. Поскольку это осталось за кадром, становят­ся не совсем понятными его дальнейшие поступки, особенно само­убийство. Ведь на корабль-то, куда Брусенцов так рвался, — он по­пал. Не из-за лошади же он стрелялся? И уж тем более не в лошадь! Хотя у многих зрителей сложилось именно такое впечатление...

Это был уже 67-й год. Но и тогда еще облик Высоцкого для мно­гих не вязался с его песнями.

Вспоминает Ия Саввина: «...Самое смешное в том, что я зна­ла: существует такой поэт — Высоцкий, песенник. Но эти две фа­милии никогда в сознании не соединялись. И лишь когда мы нача­ли сниматься — это был первый съемочный день — ив перерыве пошли перекусить, то там стояла гитара. Володе ее дали, и он на­чал петь. И первое, что я услышала от него лично, было «Лукомо­рье». Когда он спел, я в ту же секунду влюбилась в его песни. Ну, абсолютно. Вся целиком, без остатка. Вокруг тоже восприняли его песни с восторгом. Тогда он воодушевился. Спел еще несколько пе­сен, и я, что называется, «с открытой варежкой», спросила: «Воло­дя! А кто все это сочиняет?» Он посмотрел недоуменно, и вся труп­па — с явным подозрением, что я немножко не в себе... И только по­няв по моему лицу, что я не издеваюсь, а, действительно, темнота непробудная в этом плане, он спокойно сказал: «Моя жена! Все пес­ни сочиняет моя жена». Вот после этого до меня и дошло, что это один и тот же человек».