Владимир Высоцкий. Жизнь после смерти
Шрифт:
В первых числах декабря 1982 года Ю. Любимов сдает спектакль «Борис Годунов». После того как 25 июля 1981 года с разрешения шефа КГБ Андропова состоялся показ спектакля «Владимир Высоцкий», Любимову показалось, что главный кагэбист с благосклонностью относится к «Таганке» и ее режиссеру. Надеясь на покровительство, Любимов осмелел, и когда начальство пришло принимать «Бориса Годунова», он вызывающе сказал: «Текст – Пушкина, подтекст – наш». При сдаче спектакля режиссеру делали упрек, что он слишком вольно обращается с классикой, что история трактуется легкомысленно, по «скоморошьим» законам. К тому же и другие акценты были смещены – главного героя в спектакле как бы и не было. На первый план был выдвинут народ, причем народ не просто «безмолвствующий», но потерявший вообще всякую надежду на своих правителей. Все это
У людей, присутствующих на просмотре спектакля, сложилось о нем разное мнение. Некоторые приняли его восторженно, считая самым мощным любимовским обличением советского режима. Однако видный советский диссидент и философ Александр Зиновьев увидел в этом спектакле совсем иное. В процессе просмотра он не смог досидеть до конца и, покидая зал, заявил: «Это антирусский спектакль». Того же мнения был о творении Любимова писатель Виктор Астафьев. Не принял этот спектакль и режиссер Сергей Бондарчук. Однако Министерство культуры спектакль приняло…
Вспоминает А. Порай-Кошиц (заведующий художественно-постановочной частью Театра на Таганке): «В общем, было такое ощущение, что Любимову этот театр стал не нужен. У меня есть основания так думать. По его состоянию видно было. Это очень ощущалось на примере «Бориса Годунова». Ведь «Борис Годунов» – это значительная, определяющая работа для любого режиссера. Но у меня не было ощущения, что Любимов относится к этой работе серьезно, с глубокой заинтересованностью. Ведь спектакль был принят практически сразу же худсоветом управления культуры, министерством. Все было нормально, уже были проданы билеты. Только после того, как было устроено что-то вроде своего, внутреннего худсовета в фойе, на котором было высказано много всяких совершенно ненужных вещей по поводу отношения к спектаклю и т. д., его закрыли. А так – он ведь был разрешен. Любимов вел себя как-то странно. Ведь не случайно Боровский отказался от оформления этого спектакля. Он считал, что не нужен театру и Любимову «Борис Годунов», что театру нечего сказать в этом спектакле».
Из дневника В. Золотухина: «26.01.1983. Ездили на кладбище вчера. Народу много. К Нине Максимовне. Приехала Марина. Все рады друг другу – хорошо. Вечером – действо. Выступили Андрей, Белла, Карякин, Можаев. Много начальства. Прошло хорошо. Как сказала Нина Максимовна: «Наши довольны очень. Как у вас всех сердца не разорвались?»
А вчера я читал приказ примерно такого содержания – о вынесении Любимову дисциплинарного взыскания: 21 января 1983 г. в беседе Управления культуры с Любимовым Ю. П. была достигнута договоренность, что 25 января в Театре на Таганке не будет показан спектакль «Владимир Высоцкий», ранее просмотренный Главком и получивший отрицательную оценку Главка. Тем не менее, в нарушение договоренности и правил пожарной безопасности 25 января в Театре на Таганке, вместо вечера-концерта памяти В. Высоцкого, был показан спектакль «Владимир Высоцкий» с незначительными изменениями, что не повлияло существенно на идейное содержание (звучание) спектакля. Все это происходило при переполненном зале, что нарушало пожарные нормы нормальной эвакуации зрителей. Объявить тов. Любимову выговор. Вчера же он был вызван в райком».
За последние два года на «Таганке» не появилось ничего нового, «Борис Годунов» лег «на полку» рядом с «Владимиром Высоцким». Зато заграница завалила Любимова контрактами на постановку весной двух опер в Италии, а осенью – «Преступления и наказания» в Лондоне и еще одной оперы, «Тристан и Изольда», в Болонье. Тут уж не до «Таганки»…
7 сентября состоялась премьера спектакля «Преступление и наказание» в лондонском «Лирик-Сиэтр». В день премьеры произошел скандал, связанный с интервью Любимова, которое было напечатано 5 сентября в «Times» под многозначным названием «Кресты, которые несет Любимов». В интервью он обругал министра-«химика» (министр культуры П. Демичев по образованию был химиком), но главное – маэстро потянуло на комментирование трагического инцидента с корейским «Боингом-747». Как раз накануне, в ночь с 31 августа на 1 сентября, самолет южнокорейской авиакомпании «Кориан эйрлайнс» выполнял рейс Нью-Йорк – Сеул. На борту находились 269
Ю. Любимов: «В то время сбили гражданский корейский самолет. Поднялся гвалт в мире. Ко мне пришел корреспондент из лондонской «Таймс» и стал расспрашивать меня. Я считал, что я скромно выражался. Пришел из посольства господин и сказал, что я немедленно должен явиться в посольство к послу и покинуть Лондон. Я к послу не пошел».
На премьеру «Преступления…» напросился советник по культуре советского посольства Павел Филатов. Его мало интересовал спектакль, а больше – планы Любимова на ближайшее будущее: собирается ли режиссер вернуться к работе в своем театре? В дальнейшем разговор с сотрудником посольства Любимов обозначит как главную причину своего решения не возвращаться на родину. Перед началом спектакля П. Филатов подошел к Любимову, стоявшему в окружении публики:
– Юрий Петрович, я хочу с вами поговорить.
– Говорите, у меня нет секретов, это мои английские друзья!
– Но я бы все-таки хотел поговорить с вами лично.
– А я хочу так.
Очевидно, чиновник не смог стерпеть публичного унижения и, обыгрывая название спектакля, произнес фразу, которая в дальнейшем станет главным козырем Любимова: «Преступление налицо. Интересно, каким будет наказание». Острота была неумной, и Любимов тут же потребовал, чтобы переводчик перевел эту фразу, сказанную по-русски, всем присутствующим. После чего на пресс-конференции Любимов заявил собравшимся корреспондентам, что остается в Лондоне и не собирается возвращаться в Москву.
В тот момент возвращение Любимова все еще было возможно, но реальностью стало невозвращение. В сентябре главный режиссер не присутствовал на открытии сезона в театре, а ставил в Болонье «Тристана и Изольду». Он пишет письмо «наверх», где условием возвращения ставит отмену запрета на спектакли «Владимир Высоцкий» и «Борис Годунов». Власти на его требования не реагируют, но оформляют отпуск по болезни до 1 января 1984 года. На афишах театральных спектаклей «Таганки» по-прежнему стоит фамилия Любимова.
Из интервью Ю. Любимова Брайану Эпплъярду, опубликованного в лондонской «Times» в марте 1984 года: «Мне 65 лет, и у меня просто нет времени дожидаться, пока эти чиновники начнут понимать культуру, которая достойна моей страны…» Скорее всего, сложившаяся на тот момент ситуация была выгодна Любимову, и он хотел диктовать свои условия: «Я решил, что в момент, который создался, я вряд ли выживу. А если я уеду – я и выживу, и дело пойдет дальше. Я и вернусь, и выживу».
Просматривалось явное нежелание признанного и востребованного на Западе Любимова возвращаться в Союз. Он устал от своей страны, своего театра и своих артистов. В его театре создалась такая же ситуация, как примерно в это же время в Театре на Бронной, когда Анатолий Эфрос и воспитанные им актеры, следовавшие за режиссером из театра в театр, почувствовали усталость и отторжение друг от друга и разошлись навсегда.
Однако актеры театра, поверившие в версию «шефа» «меня выгнали из СССР», стали добиваться его возвращения. Сам же Любимов в одном из интервью сказал, что на «Таганке» у него нет ни одного единомышленника.
В. Смехов: «Январь 1984 года. Театр обратился в Политбюро с просьбой разрешить «Годунова», сыграть 25-го – в день рождения поэта – спектакль «Владимир Высоцкий», вернуть Любимова».
В январе 1984 года ко дню рождения Высоцкого актеры театра во главе с Н. Дупаком предпринимают попытку провести вечер памяти с представлением спектакля «Владимир Высоцкий». 16 января они собираются в кабинете Дупака для правки категорических замечаний Управления культуры по спектаклю. Многочасовая работа оказалась безрезультатной. В ультимативной форме было заявлено, что в этой концепции любимовского прочтения творчества Высоцкого спектакль идти не может. Коллективу было предложено сделать принципиально новый сценарий вечера. «А то получается не вечер памяти Высоцкого, а вечер памяти Любимова… Любимова от Высоцкого надо отделить!» – было сказано в райкоме.