Владимир
Шрифт:
— Девица Юлия сделала все, что должна была сделать, — отвечает Феодор, — и, как видно, может еще кое-что сделать.
— А именно?
— Она родила сына.
— От князя Ярополка?
По лицу Феодора блуждает таинственная усмешка.
— В Киеве по-разному говорят об этом ребенке: одни называют его сыном князя Ярополка, другие говорят, что он от Владимира. Сын двух отцов.
— Погоди, патрикий! Юлия была женой князя Ярополка, а князь Владимир…
— У князя Владимира другая жена, но после смерти Ярополка он полюбил Юлию.
— Значит, теперь его жена — Юлия?
— Нет, к нему скоро приедет первая жена, а Юлия покинула Киев.
— Надеюсь,
— О нет, проэдр, если бы она даже просила, я не повез бы ее сюда… На одной из моих хеландии Юлия направилась в Херсонес.
— Это хорошо, пускай сидит там… А сын ее с нею?
— Нет, он остался в Киеве и живет при дворе князя Владимира.
— Сын гречанки Юлии живет при дворе князя Владимира? Это хорошо, патрикий Феодор. За это дитя нам стоит побороться. И о Юлии не надо забывать. Ты, Феодор, скоро возвращаешься в Киев?
— Скоро, проэдр.
— Помни о сыне Юлии. И о Владимире мы должны знать все… Я надеюсь, очень надеюсь на тебя, патрикий…
2
Проэдр Василий не напрасно так подробно расспрашивал патрикия-купца Феодора про Русь: положение в Империи становилось все более трудным, проэдр опасался за собственную участь, за жизнь.
Темная, грозная туча поднималась с юга, где в Малой Азии провозгласил себя императором Вард Склир.
Проэдр Василий знал этого полководца — он никогда не действовал без оглядки, а постепенно собирал силы, подкрадывался к врагу, умел выбрать наиболее выгодный случай и налетал, как буря.
Теперь, провозгласив себя императором, Вард Склир не появлялся на берегах Босфора, но проэдр Василий знал, что он собирает в Малой Азии силы, рано или поздно пойдет на столицу Империи.
Тревожила Василия и ближайшая соседка — Болгария. Византии приходилось теперь расплачиваться за то, что император Никифор Фока разорвал мир с Болгарией и объявил ей войну за то, что он же призвал русского князя Святослава покорять болгар. Русов и болгар он не поссорил, наоборот, их общий гнев обрушился на Византию, императору Иоанну Цимисхию слишком дорогой ценой пришлось покупать мир с князем Святославом.
Единственным, пожалуй, достижением Византии было то, что Болгария ныне рассечена пополам: ее земли у Русского моря до Дуная и Эгейского моря до Лариссы захватила Империя. Болгарам остались только горы и равнины — Западная Болгария.
Но именно эти-то горы и были угрозой для Византии: туда уходили все болгары, которым невыносимо было жить под ярмом Империи, там пастух бросал пастбища в брал в руки лук, там пахарь оставлял в борозде рало и обнажал меч…
Их вели против Византии охридский комит Николай Шишман и сыновья его Давид и Моисей. Их не стало, но были живы и возглавляли непокоренных болгар остальные два сына Николая — Самуил и Аарон.
Войска Самуила и Аарона выступили, во главе их шел Самуил, победно захвативший всю Фессалию, он взял Солунь, Лариссу, уже близится к берегам Эгейского моря; Аарон же уничтожает отряды акритов Македонии, угрожает Филиппополю.
3
В Константинополе начался переполох. Далеко до Малой Азии, но всем известно, что там поднял восстание и объявил себя императором Вард Склир.
Константинополь знает Склира; это один из лучших, а возможно, и самый лучший полководец Империи, который после смерти Цимисхия стал доместиком схол в Малой Азии, а позднее властителем Антиохии. Одного его имени
О Болгарии нечего и говорить: войско Самуила и Аарона стоит в Пелопоннесе, блуждает по Фракии и Македонии, подступает к самому Константинополю.
Константинополь дрожит, растерянный синклит сегодня требует, чтобы императоры Василий и Константин отозвали легионы из Малой Азии и послали их против Самуила и Аарона, а назавтра тот же синклит вопит, что нужно снять легионы во Фракии и Македонии и бросить их как можно скорее против Варда Склира.
Синклит идет на последнее средство — приказывает стратигам [171] фем собирать земское войско, тагмы [172] фем, но стратиги боятся за свои фемы: враг угрожает непосредственно им, и они не шлют войска.
171
Стратиг — правитель фемы в Византии, буквально: полководец.
172
Тагма — единица византийской кавалерии, строевая часть.
В Константинополе размещено много полков бессмертных, их можно было бросить и в Малую Азию, и против болгар, но дрожит не только столица, больше всего перепугай Большой дворец, вся надежда только на бессмертных.
Кроме того, в столице голод, вспыхнула тяжелая моровая болезнь, в Галате, на Перу и в самом городе начинаются грабежи, разбой, убийства, чья-то неведомая рука пишет на базиликах и даже на гробнице Никифора Фоки: «Встань, божественный император, взгляни, как орды диких болгар топчут могилы твоих воинов, идут на Константинополь…»
Разумеется, если бы во главе Империи в это время стоял василевс-деспот либо же полководец, подобный Никифору Фоке или Иоанну Цимисхию, он мог бы повести легионы в бой — не впервые в Византии вспыхивает восстание, всю жизнь она существовала на вулкане.
Но такого императора, такого полководца не было; на престоле сидели Василий и Константин, а подле них был и все вершил за них проэдр Василий.
Это было невероятно и удивительно: Василию минуло двадцать лет, Константин был на три года моложе его. Оба они, а уж во всяком случае старший, Василий, должны были взять в свои руки всю полноту власти, управлять Империей.
Проэдр Василий не мог этого допустить, ибо знал, что, если Василий и Константин возьмут в свои руки управление Империей, ему навсегда придется распрощаться с мечтами о короне, а может быть, и покинуть Большой дворец.
И проэдр действует — синклит и сенат делают лишь то, чего хочет проэдр Василий. Василий и Константин сидят на троне, но Империей правит регент, проэдр Василий.
Для этого словно бы есть причины: император Василий не женат и не собирается жениться, не ест мяса, не пьет вина, а непрерывно соблюдает пост, молится вместе со своими монахами, священниками, клиром [173] … Где уж ему править Империей.
173
Клир — собрание всех церковнослужителей; причетники и певчие.