Владивостокские рассказы (сборник)
Шрифт:
– А он куда делся?
– Утонул, однако.
– Как утонул?
– Большая волна пришла на остров.
– Цунами что ли?
– Однако, так её русские люди называли.
– И что же?
– Много людей утонуло. В русском посёлке люди утонули, отец отца и ещё люди со стойбища, и ещё пограничная застава. Отец говорил – только начальник не утонул и два пограничника. И солдаты, и жена начальника, и ребёнок маленький, все утонули. Шибко большая волна. Смела и дома, и людей. Один
– А как же начальник не утонул?
– Он как раз пошёл на гору, смотреть, как эти два солдата за морем смотрят. Тут и пришла волна, большая волна, – повторил Рындвай.
– А ты как выжил?
– Однако, я родился уже на Чукотке. Здесь вот, – показал он на место возле яранги.
В следующий раз он долго сопел, всё чего-то не решался сказать и вдруг выпалил:
– Я шибко-шибко хитрый!
– Как это хитрый? – глядя на простодушного Рындвая спросил Николай.
В узких глазах того действительно светилась какая-то хитринка.
– Однако, я в тундре ходи туда, ходи сюда, смотри следы. Смотри чужих людей.
– А зачем ты розыском занимаешься?
– Однако, начальник велел.
– Какой начальник?
– Пограничный начальник, шибко хороший человек.
Николай был несколько раз на пограничной заставе и знал этого капитана, которого уважали чукчи на многие сотни километров вокруг.
– Понятно, значит ты дружинник?
– Однако, говорю, шибко умный Рындвай, – похвалил себя алеут.
– Отец тоже давно ходи туда-сюда, тогда другой был начальник. Чукча начальник. Один чукча пограничный начальник на всей Чукотке, один чукча начальник на весь СССР, сейчас был бы один во всей России.
– И где же он сейчас?
– Умер во Владивостоке.
– Как во Владивостоке?
– Однако, поехал учиться. Там во Владивостоке есть город-сад.
– Сад-город, – поправил Николай.
– Однако, он, – продолжил Рындвай, – пошёл посмотреть на нарты, они, однако, по железным полозьям ездят.
– Это железная дорога, – пояснил Николай.
– Так, однако, – охотно согласился Рындвай.
– Однако, его той железной нартой и убило.
– Попал под поезд?
– Нартой убило.
Помолчали.
– Тоже шибко хороший человек. Мой отец ездил в гости к родне на Аляску и привёз американский винчестер, начальник узнал, шибко ругался, а винчестер не отобрал. Вот он! – достал оружие Рындвай.
– Как это на Аляску ездил к родне? Это же через границу?
– Шибко пурга была, ничего не видно. Тогда и ездил.
– Так его могли за нарушение границы и контрабанду оружия и в тюрьму посадить?
– Однако, так. Шибко хороший был начальник. Отец много нерп убил из этого ружья.
«Да, здесь на Чукотке свои обычаи и даже законы понимаются
В одну из зим его оставили присматривать за лагерем геологов. В зимнее время изыскания не проводились, и вся геологическая партия разъезжалась в отпуска. Было дико скучно. Он поехал на собаках в чукотский посёлок в гости к Рындваю. Посредине пути встретилась оленья упряжка. На ней чукча с женой.
Остановились. Разговорились. Николай расторопно разжёг бензиновый примус, утрамбовал в чайнике снег, достал из вещ мешка галеты и сахар.
Сели. От супругов вместе с паром морозного дыхания долетал горьковатый запах дорогих духов. Заметив недоумение Николая, чукча добродушно пояснил:
– Одеколон, однако, пили, пудру ели.
Покопавшись под шкурами, брошенными на нарту, он извлек коробку дорогих французских духов и с нескрываемой гордостью открыл её, озарив лицо отблеском красного шёлка. Один флакон был уже пуст.
– Пить в тундре, да еще зимой? – вырвалось у Николая как изумление.
Чукча улыбнулся:
– Однако я Кеулькут, что по-чукотски – «меня нет дома». Плохой дух приходит. Ждёт-ждёт, а я Кеулькут.
Вскипел чай. Попили. Погрызли галеты. Уже разъехались, как Николай услышал – окликают. Остановились. Чукча говорит:
– Мы в тундре ребёнка потеряли. Пусть лежит. Скоро домой обратно поедем.
Брать будем.
– А сколько ему?
– Маленький совсем.
– Так замёрзнет же! – возмутился Николай.
– Нет. Он тоже Кеулькут.
Об этой встрече Николай рассказал Рындваю.
– Я тоже хочу быть Кеулькут, – решительно заявил алеут.
Николай даже растерялся:
– Куда же ты хочешь?
– На материк, однако.
– Но ты же был и в Певеке, и в Анадыре, и даже в Петропавловске-Камчатском.
– Однако, хочу посмотреть большой город, большие дома. Как нарты по железным полозьям ездят, – твёрдо стоял на своём алеут.
– Ну, тогда, как поеду в отпуск во Владивосток, так и ты со мной собирайся.
И подумал:
«А ведь действительно человек никогда не видел нормальных улиц, высоких многоэтажных домов, никогда не видел поездов и железной дороги».
И вот теперь Рындвай стоял на автобусной остановке Владивостока.
– Смотри-ка, алеут на улице Алеутской, – заметил Николай.
– У нас во Владивостоке есть знаменитый поэт. Он в стихотворении о Владивостоке написал: «Алеуты не живут на Алеутской».
– Померли, однако?
– Да нет, улица названа в честь шхуны «Алеут», которая имела порт приписки «Владивосток» и долго плавала в Беринговом и Охотском морях.
– Жалко, однако.
– Ну что, начнём осмотр Владивостока!