Владивостокские рассказы (сборник)
Шрифт:
Через улицу на тротуаре стояла толпа зевак, что-то жестикулировал руками мужчина, рассказывал о происшедшем вновь подошедшим зевакам.
– Молодцы! Показали им, насколько крепка наша власть, – похвалил в автобусе зубровцев полковник.
Алексея от всего этого трясло. Он никак не мог прийти в себя от всего пережитого. Рядом сидел понурый Игорь. Большинство же, разгорячённые побоищем, громко разговаривали, обсуждали свои «геройские» действия, впопад и не впопад, хохотали. Глядя на
– И это я с ними, такой же, как они.
На душе стало ещё муторнее.
– Такого не переживал даже в Чечне, на войне. А что бы сказал фронтовик дед, прошедший две войны? И что расскажу в Москве отцу?
Он заметил, что руки его до сих пор дрожат и никак не могут успокоиться. Посмотрев на него и почувствовав его состояние, Игорь, также находившийся «не в своей тарелке», произнёс:
– Никогда не видел такой противной зубодробиловки, да ещё на глазах у детей.
– Поганая история, – поддержал его сосед.
– А что такого, – сказал Серёга.
– Мы просто выполняли приказ.
И, заметив бешеный взгляд Горчакова:
– Ты на меня глазами-то не скрипи!
– Получился супертур во Владивосток, – долетело из задних рядов.
Автобусы подъехали к гостинице, где разместился «Зубр».
– Молодцы! – ещё раз похвалил полковник.
– Можете все отдыхать до восьми ноль-ноль, – разрешил он.
– В восемь завтрак и выезд в аэропорт.
Омоновцы разбились на кучки:
– Проверим владивостокские рестораны и владивостокских барышень.
– Да уж, теперь после кровавой резни только и ходить по ресторанам, – отчуждённо подумал Алексей.
Его поселили в номере вместе с Игорем. Он лежал с открытыми глазами и смотрел в потолок. Сон не шёл. Произошедшее его потрясло. А в глазах стоял тот мужчина с плакатом и ненавистью в глазах к ним, к тем, кого вырастило его поколение. Игорь тоже не мог уснуть, всё ворочался в кровати.
Утром на завтраке Алексей увидел забинтованную голову Серёги, ещё у некоторых омоновцев были в бинтах руки и наклейки пластыря на лице.
– Что стряслось?
– Стряслось. Разбежались мы по кабакам. Отдыхаем. Девки во Владивостоке красивые. Тут входит какой-то хмырь, посмотрел на наши нарукавные шевроны «Зубр», спрашивает:
– Вы из московского «Зубра»?
– Да, – гордо так отвечаем.
– Там с вами ребята хотели поговорить.
– Вышли мы, как раз и перекурить надо. А они бейсбольными битами по башке. Кричат:
– Это вам за наших!
– Кругом крики, шум. И все их поддерживают, на нас смотрят, как на волков.
– Может, как на зубров?
– Кончай острить! Из другого кабака трое наших в реанимацию попали. Какой-то бандитский Владивосток.
– Ну, да.
Прибыли в аэропорт. Мрачный Пиявка о чём-то говорил с местными милицейскими. По радио передавали новости:
– Вчера вечером бандитские группы в нескольких ресторанах Владивостока произвели нападения на сотрудников московского ОМОНа «Зубр». Тр и сотрудника находятся в реанимации. Ведётся розыск преступников. Прокуратура возбудила уголовное дело.
Слушавшие новости трое мужчин покосились на Горчакова:
– Мало им дали.
– Теперь ребята могут из-за этих уродов на срок подсесть.
– Кровавые зубрята.
Алексей отошёл. Шеврон на рукаве в виде «Зубра» жёг руку. Никогда ему за свою службу в ОМОНе не приходилось стыдиться за этот опознавательный знак.
По прилёту в Москву всем объявили по три дня отгулов. Горчаков сходил с женой в театр. Но какое-то беспокойство не давало покоя, что-то щемило сердце. Ночами он плохо спал, кричал во сне.
– Что это с тобой? – спросила жена.
– Да так, – неопределённо ответил Алексей.
После отгулов он пришёл на службу и написал рапорт на увольнение.
– Ты что, сдурел? – изумился кадровик.
К нему подошёл Игорь:
– Я бы тоже уволился, да дочка только что родилась, семью кормить надо, – как – то даже виновато объяснил он Горчакову.
– Не торопись, – пожал ему руку Алексей.
– А ты что, работу на примете имел?
– Не имел, но найду, была бы шея, хомут найдётся.
Серёга ходил в героях. То тут, то там рассказывал о действиях во Владивостоке и каким героем там он был сам. Подошёл и к Горчакову:
– Ты чего это как какой-то слабак из ОМОНа бежишь? А ведь в Чечне в героях ходил.
– Нечего ему объяснять, он же ничего не понял и не поймёт, – не стал ему объяснять Алексей.
– А Пиявку за успешную операцию представили к ордену, да и нас всех поощрили, читай на доске приказов.
Алексей подошёл к этой доске. Всему составу «владивостокской» группы объявлялась благодарность с приложением денежной премии.
– Награда за предательство народа, – усмехнулся Горчаков.
Домой он пришёл задумчивый.
– Ты чего это такой грустный и загадочный? – спросила за ужином жена.
– Рапорт написал на увольнение, ухожу из ОМОНа.
Ложка застыла в руках жены. На него уставились глазёнками дети. Внезапно обрадовалась тёща:
– Вот и хорошо. Теперь хоть воспитанием детишек будешь заниматься, а то при живом отце растут как сироты. Да и Ирочка почувствует, что муж есть. А работу найдёшь. С хомутами в нашей стране порядок.