Владлен Бахнов
Шрифт:
— Моя подружка! — с гордостью объявила Варвара, указывая Шереметьеву на фотографию Родионовой. — Вместе, можно сказать, начинали…
— Интересная женщина, — вежливо поддержал беседу Шереметьев. — Но вы, должен вам сказать, выглядите гораздо моложе ее.
— Иди ты! — игриво толкнула его своим могучим локотком кокетливая мадам, и Шереметьев отлетел к дожидавшейся в стороне «Чайке». — Комплиментщик!
Варвара перешла дорогу и еще раз оглядела свой дом, навсегда прощаясь с ним:
— Эх, хорошо я тут жила! Весело! Ну
…«Чайка», обгоняя машины, неслась по осевой линии. Гаишники, опытным взглядом завидев ее. перекрывали движение, давая «Чайке» зеленую улицу.
— Стой, шеф! — закричала вдруг госпожа Орланьте зычным голосом. — Стой!
Шофер резко затормозил, Шереметьев удивленно поглядел на мадам Орланьте, а та, распахнув дверцу, легко выскочила из машины. К остановившейся «Чайке» спешил милиционер. При виде спешащей к нему шикарной дамы, от которой за версту пахло заграницей, милиционер отдал честь, а Варвара уперла руки в бока и насмешливо протянула:
— Ну, здорово, инспектор! Все свистишь? — Старший лейтенант растерянно молчал.
— Что случилось, госпожа Орланьте? — встревоженно спросил, подбегая, Шереметьев.
— Да все в порядке! — отмахнулась госпожа Орланьте. — Дружка встретила.
Ничего не понимая. Потапенко продолжал таращиться на странную даму и, когда Шереметьев деликатно отошел в сторонку, она сказала:
— А ведь сынок-то мой Орька, наверное, и вправду от тебя! — Варвара небрежно открыла крокодилью сумку и, порывшись в ней, достала цветную фотокарточку, где на фоне пальм был сфотографирован маленький ушастый белобрысый Потапенко. — Хороший ты человек, инспектор, только подлец! Да я не обижаюсь. Заходи вечерком, я прием устраиваю. Там и поговорим…
Потапенко, разумеется, уже догадался, что перед ним Варвара, но по-прежнему не мог сказать ни слова, и пальцы его правой руки словно прикипели к козырьку фуражки.
«Чайка», увозя Варвару, уже давно скрылась, а старший лейтенант все еще глядел ей вслед, отдавая честь. Светофор переключить он забыл, и застрявшие на перекрестке машины громко сигналили, тщетно пытаясь вывести инспектора из глубокого шока.
Остановившись возле «Лиры», Варя с грустью оглядела родные стеклянные стены и попросила включить неоновое название. Загорелась одна только буква «А».
— Чтобы к вечеру все название целиком горело! — строго приказала Шереметьеву Варя. — Сколько я тут ни работала, никак добиться не могла. Хоть что-нибудь для своего предприятия сделаю.
— Не сомневайтесь, отремонтируем в лучшем виде, — заверил Шереметьев.
Варя вошла в стекляшку, осмотрелась и опять поднесла к глазам импортный платочек. Но тут же взяла себя в руки и двинулась к буфету.
— Экспресс-кофеварка работает? — сразу же спросила она у молодой буфетчицы.
— Не работает, — потупилась новенькая и торопливо добавила: — Временно.
Мадам Орланьте почему-то обрадовалась:
— И при мне тоже ни разу не работала.
— Да что в этой кофеварке варить? — спросила новенькая. — У нас в городе кофе отродясь не было!
— Ну, это не проблема. Кофе я вам сама пришлю. Небось не чужие. А аппарат надо починить.
— Будет сделано, — кивнул Шереметьев и отошел к телефону. А госпожа Орланьте протянула буфетчице украшенную браслетами и кольцами руку:
— Ну, будем знакомы. Варя.
— Очень приятно. Нина. — И буфетчица, зардевшись, слегка пожала протянутую через стойку руку. — Нина Лох-матова.
— Ну, как тут у тебя? План даешь?
— Наше кафе «Лира» соревнуется с кафе «Бригантина». В честь Дня работников питания наш коллектив взял на себя обязательство досрочно выполнить план первого полугодия, на отлично обслуживать посетителей, а также…
— Ладно, ладно, — перебила ее Варя. — Это само собой… — и тихо спросила: — А по-человечески-то как? Жить можно? Чивилихин часто заходит?
— Какой Чивилихин?
— Будто не знаешь! Из ОБХСС…
— Так он же сидит!
— Да ну? — радостно выплеснула руками мадам Орланьте. — Я ж ему всегда говорила: ой, говорила, не жадничай! А Зайченко небось тоже сидит? Капитан.
— Этот пока не сидит. Этот пока заходит… Только он теперь не по торговле. Он по науке, ученых проверяет…
— Ну, там проще, — уверенно сказала Варвара. — У меня муж — доктор наук, ну прямо чистое дитя, при первой же ревизии сгореть может, хоть кристально чистый человек. — И, оглядев полки с бутылками за спиной у буфетчицы, с завистью сказала: — И бутылки-то у тебя какие заграничные! При мне таких не было.
Ведь не знала бывшая Самохина, что как только она изъявила желание посетить свою стекляшку, так кафе из обычной, обслуживаемой бригадой коммунистического труда забегаловки превратилось в показательное предприятие общественного питания. Посетителей удалили, полы начисто вымыли, столы начисто вытерли, украсив каждый столик пластмассовыми стаканчиками с торчащими из них бумажными салфетками, завезли сосиски из обкомовской столовой, веселенькие цветочки из магазина похоронных принадлежностей и пестрые бутылки из бара при ресторане «Континенталь».
— Хорошо туг! — затрясла головой и зажмурилась Варвара, жадно вдыхая дорогие ей запахи стекляшки, где, видать, навечно поселился почти уже забытый Варварой угарный дух шерибрендиевки. — Все! — внезапно решила Варвара. — Тут и проведем мероприятие!
— Здесь? — удивился, оглядев непрезентабельное кафе. Шереметьев. — Вы ведь хотели в «Континентале»? Там уж и зал забронировали. И меню там разнообразней…
— На фига мне ваш «Континенталь»? Тут я работала, тут. можно сказать, меня воспитали и вырастили… А блюда пускай сюда из «Континенталя» привезут. Я оплачу.