Владлен Бахнов
Шрифт:
— Девушка, можно вас на минуточку? — повторила женщина, в то время как жена миллионера вот в такой золотой пижаме и вот в таких платиновых туфлях на вот такой платформе целовалась с таким ковбоем, что просто умереть мало, а муж ее узнал, что жена его любит другого, и достал из вот такого сейфа вот такой пистолет и…
— Девушка, я к вам обращаюсь! — повысила голос покупательница.
— Ну что вы орете? — откликнулся наконец ангел. — Здесь не глухие!
— Я уже двадцать минут слушаю вашу историю!
— Можете не слушать, не вам рассказывают!
—
— А вы, сразу видно, на пенсии! — мгновенно нашлась девушка, и коллектив поддержал ее одобрительным хихиканьем.
— Ну что за нахалка! — возмутилась, обращаясь к Люблютикову, покупательница.
— Нахалки на палке, а я — на ногах! — убедительно парировала продавщица, и дружный коллектив восхитился ее находчивостью.
И вот тут-то Элегий Люблютиков взорвался!
Нет, нет, если бы так разговаривали с ним лично, он бы просто расстроился и отступил. Но сейчас при нем оскорбляли женщину, и Люблютиков неожиданно для самого себя взорвался!
Размахивая руками, он потребовал извинений, потребовал заведующего, потребовал жалобную книгу.
Извинений не было, заведующего не было, жалобная книга — была. И в ней Элегий обнаружил столько жалоб, что не стал ничего писать, но страшной клятвой поклялся совершить чудо.
— Я научу вас уважать покупателя! — пискнул он срывающимся голосом.
— Дома на свою жену кричите! — посоветовал падший ангел…
И в субботу в 11.00 Люблютиков начал пикетировать магазин № 9.
Прохожие останавливались у необычного плаката, на котором крупными буквами было написано: «Внимание! В этом магазине грубо обращаются с покупателями!» И пока завмаг бегал за милицией. Элегий страстно призывал окружающих бойкотировать данную торговую точку.
Наконец явился пожилой неторопливый милиционер. Увидев его, Люблютиков решительно сжал древко и выпятил мужественный подбородок, всем своим видом являя непоколебимую готовность идти до конца.
А милиционер внимательно прочитал плакат, с интересом поглядел на Элегия и, повернувшись к завмагу, спросил:
— Так… И что же этот гражданин делает?
— Как — что? С плакатом стоит!.. Видели, что там написано?
— Видел. Так ведь правильно критикует! — развел руками милиционер. — И супруга моя на ваш магазин, между прочим, жаловалась…
— Кто же так критикует? — изумился заведующий. — Он же нам план срывает!
— А вы бы повежливей! А то ведь вон до чего нормального покупателя довели! — и. указав на Элегия, милиционер отдал честь и не спеша удалился.
…Время шло, и никто, ни один человек не заходил туда, где грубо обращались с покупателями. Заведующий нервно метался по магазину, а продавщицы, сбившись в стайку, делали вид, что все происходящее не имеет к ним никакого отношения.
Потом завмаг принял решение, зарычал на подчиненных и снова выскочил на улицу.
— Послушайте! — обратился он к Элегию. — Ну вас мои работники плохо обслуживали, ну я признаю их ошибки, и теперь вас
— Нет. не договорились! — громко ответил Люблютиков. — Я требую, чтобы ваши работники принесли извинения!
— Пожалуйста! Заходите в магазин, и они извинятся хоть сто раз.
— Нет. я требую, чтобы ваши работники извинились публично и вот здесь, при всех торжественно пообещали быть вежливыми и внимательными!
— Что мы — с ума сошли? — сказали продавщицы. И Люблютиков продолжал стоять с плакатом. Отдельные прохожие расспрашивали его, как именно ему нагрубили, и. возмущаясь, присоединялись к пикетчику.
Какая-то молодая кормящая мать робко попросила Элегия, нельзя ли на время оставить возле него детскую коляску. Он, мол, все равно здесь стоит, а ей, мол, необходимо в гастроном сбегать. Пикетчик любезно согласился, и вскоре рядом с ним разместилось полдюжины разноцветных колясок.
Окруженный ими странный человек с плакатом привлекал еще больше внимания, толпа росла…
В 13.40 завмагу позвонили из горторга и категорически посоветовали пойти навстречу покупателям.
В 13.45 заведующий предъявил своим подчиненным ультиматум: или они сейчас же удовлетворят справедливые требования этого чокнутого с плакатом, или…
Продавщицы поправили прически, подкрасили губы и в 13.50 вышли к народу.
— Мы больше не будем! — торжественно сказали работники прилавка.
Хотя, впрочем, может быть, они сказали не так. Может быть, они, наоборот, сказали: «Мы будем вежливыми и внимательными!» — еще что-нибудь в таком роде. Дело не в этом. Дело в том, что рядовой покупатель Люблютиков сумел добиться такого обещания.
И в тот же день слухи о невероятном событии облетели все торговые точки нашего города. И еще долго каждому работнику прилавка мерещилось, что сейчас как раз в его магазине находится этот ужасный Люблютиков и потому на всякий случай нужно быть вежливым и внимательным.
И в конце концов обслуживание в наших магазинах достигло такого невиданного расцвета, что к нам стали приезжать покупатели из других городов!
Однако все это было потом. А когда в ту знаменательную субботу Элегий, одержав нелегкую победу, возвращался домой, он увидел, что возле столовой № 5 стоит странная девушка с плакатом. На плакате было написано: «Внимание! В этой столовой очень плохо кормят!» Из окон выглядывали изумленные повара и официантки. А вокруг девушки начинали собираться прохожие…
И Элегий Люблютиков присоединился к ним.
К ВОПРОСУ
О ТЕОРИИ ОТНОСИТЕЛЬНОСТИ
Меня всегда поражает моя жена. Поражает каким-то удивительным незнанием жизни и абсолютным отсутствием логики.
Как-то весной я собирался в автомобильный магазин. Приобрести кое-какие запчасти. Жена говорит:
— Сегодня у нас вечером Танины с Маниными будут. Хорошо, если б ты там к ужину что-нибудь купил.
— Где — там?
— В магазине.