Владыка бури
Шрифт:
— Отходим! — крикнул Волки, схватив и отбросив вниз ещё одного противника, который решил укрыть своё лицо и грудь за щитом. Мирокраевцы на Стене поспешили к внутренним лестницам и, быстро съехав с них, так же быстро их уронили.
Самые шальные бандиты (а таких в первых рядах немало) попрыгали вниз, где их встретили бойцы Мирокрая смертью. Остальные остались наверху, прикрываясь щитами от снарядов.
К Мирокраю же начало подходить всё больше людей, среди них Купчиха и Обрубок, которые встали рядом с Рексаной и принялись раздавать принесённые
— Что, Рексана, внезапно захотелось отдать командование мужчинам? — не глядя, но словно догадываясь о взгляде, спросила Купчиха.
— Отдаю разрушение и насилие профессионалам, — ответила атаманша.
Бандиты наверху подняли свои лестницы и спустили их уже на территорию города, и начали обстреливать всех, кто пытался подойти к лестницам. У Мирокрая не было щитов, и никто не рискнул приблизиться. Как будто этого было недостаточно, в ворота начали бить чем-то тяжёлым.
— Наверное, я поспешила назвать твоего мужа профессионалом, — флегматично отметила Рексана. — Если ворота снесут, то спасенья не будет. В лучшем случае нас просто убьют. Хорошо, что своих детей мы отправили подальше.
— Не смей обвинять моего мужа. Это ты загребла власть в свои руки. Ты должна была подготовить город к нападению, Рексана. — Купчиха гневно сверкнула глазами в сторону собеседницы и принялась сама раскручивать пращу. — И говори за себя — мои дети всё ещё за нашими спинами.
Спустившиеся бандиты, прикрываясь щитами, начали отходить к воротам, чтобы открыть путь своим товарищам. Вдруг шум за ними (который многие из Мирокрая с удивлением обнаружили, что он был) сменился на другой шум. Настроение криков поменялось, и ритуальные удары явно стали более мясными. Когда засов был снят и ворота открыты, то бандитам и Мирокраю предстала не кровожадная толпа, врывающаяся в город, а разбросанные окровавленные трупы и воины в железных доспехах, поднявшие окровавленные мечи, боевые топоры и булавы вверх и закричавшие “За Мост!” убегающей толпе бандитов.
Бандиты, открывшие ворота, посмотрели на воинов спереди, на воинов сзади и, очень вежливо улыбаясь (почти зажмурив глаза), попытались закрыть ворота и вернуть засов.
— Напомните, кто у нас отвечает за пытки? — спросила Рексана, смотря, как нападавших разоружают и связывают им руки их же одеждой.
— Да каждый из нас чего-нибудь да придумает. Да только нужны ли пытки? — Волки с сомнением посмотрел на пленных. Те неистово (почти так же, как оружием в руках до этого) замотали головами. — Ты же сама сказала, что это отребье. А отребью не свойственна лояльность, да?
Ещё никогда в истории мира так яростно не соглашались, что они отребье.
Мирокрай сосредоточился на пленниках и ране Разделителя. Он пытался шутить, но из-за потери крови его шутки были совсем не смешными. Или, возможно, из-за его бледного вида никто не смеялся. Железные мужчины же расступились, пропуская женщину в мехах.
—
— Я Рексана, владычица Мирокрая, — ответила ей владычица Мирокрая, вставая в проходе.
— Мы будем говорить в воротах? — Утера удивленно приподняла бровь, подходя к Рексане вместе с одним из своих воинов.
— Это наш добрый обычай со дня основания Стены, — уведомила её атаманша. — Чуть ближе. Ещё. Вот так нормально, — поправила она расположение Утеры. Затем, развернувшись к толпе за Стеной, она отчитала их: — Хватит уже смотреть на Волки, когда говорят о правителе Мирокрая! — снова развернувшись к правительнице Моста, она отчитала и её: — Это не двоевластие. Тут нет ничего милого и знакомого для тебя.
Утера ещё сильнее удивилась, услышав, как её мысли озвучивает кто-то другой. Сопровождающий её воин положил руку на эфес своего меча на поясе и прорычал:
— Ты говоришь с благородной кровью, которая из-за чистоты своего доброго сердца решила спасти вас!
— Хватит, Эльфред, — Утера положила руку на руку Эльфреда на эфесе его меча. — Нам тоже нужна их помощь. Нашу крепость захватили Траурники, мы решили пойти в столицу…
— Она тоже захвачена проклятыми плаксами. Я её бывшая правительница, — перебила её Рексана.
— О, так ты дочь Сигмунда и Эфемель? — обрадовалась Утера. — Наши записи сильно устарели.
— Да, они теперь просто мусор. Их линия крови оборвалась. Прямо во время Перелома. А теперь скажите, что задумали.
— Что могут задумать несчастные беженцы? Мы лишь просим убежища на время.
— Нет, я говорю о вашем настоящем плане, который направлен против нас.
— Да как ты смеешь!? — воскликнул Эльфред, но Утера снова мягко остановила его:
— Я не понимаю…
— Вы же не хотите сказать, что прибыли так удачно, когда наши ворота уже начали ломаться.
— Признаюсь, мы прибыли два дня назад и всё это время наблюдали за вами.
— Ах, так вы решили набить себе цену за спасение нас. Но не сразу, а тянули время, чтобы наше положение стало более отчаянным?
— Вы же сами беженцы и должны понимать, что мы рискуем не только собой, но и женщинами, стариками и детьми.
— Мы не… — начала Рексана, но Волки перебил её:
— Разумеется, мы примем вас.
Рексана бросила на него гневный взгляд, но он спокойно встретил его и сказал:
— Мы примем их. Или мы больше не Мирокрай.
Рексана, не говоря ни слова (только цокнув языком), убралась вглубь города.
— Я благодарю вас от лица моих людей, — Утера подарила Волки лёгкий наклон головы. — Вы ведь действительно не можете знать о наших намерениях.
— О, я уверен, что ваши намерения чисты. Да и все наверняка уже знают это, — Волки посмотрел на арку, под которой стояла Утера.
— Вы взяли пленных, у вас есть тюрьма? — чтобы скрыть, как её растрогали слова Волки, Утера сменила тему. — У нас тоже есть заключенный, но она благородной крови.