Владыка бури
Шрифт:
Женщина понимала, что цена хорошей одежды — это жизнь с этими существами. Они были источником не только шёлка для одежды, но и шипастых шкур, из которых делали броню. Но пауки пугали её даже тогда, когда они были маленькими, а не размером со среднюю альму. Хорошо ещё, что деревня не отказалась от старого доброго сдирания шкур с меховых альм.
Купчиха заставила себя отвернуться от больших пауков вовремя, чтобы заметить, как Гитгуд и самые младшие дети что-то нашли в трещине, опасно близкой к яме, которая образовалась после обвала землянки
— Гитгуд! Улыбака, отведи Гитгуд и остальных от ямы!
Гитгуд была взрослой женщиной, но когда палач Траурников обхватил её голову щупальцем, чтобы раздавить, её душа от испуга преждевременно вылетела из тела, так и не узнав, что тело было спасено (или не смогла вернуться обратно). Выражение лица Гитгуд стало детским, она начала общаться только мычанием, и её лучшими друзьями стали самые маленькие дети. Почему бы не отдать заодно и взрослого ребёнка Купчихе. Конечно, почему не отдать? Отдать! Она ведь любит тяжко работать и полную ответственность над беспомощными человеческими жизнями! Трясущиеся руки, седые волосы и преждевременные морщины, о чём ещё может мечтать женщина?
Рядом с кучкующимися (но всё равно стремившимися распространиться на как можно более обширную площадь) детьми прошёл Сказитель. Он бормотал что-то о фракциях, родах и геральдике, и был так сосредоточен на этом деле, что шёл шагами, не подразумевающими выпавший снег, и разбрасывал его в стороны.
— Сказитель! Хохот не с тобой? — крикнула Купчиха рассказчику Мирокрая.
— А, он хряков пасёт. И Девочка с ними, — рассеянно ответил Сказитель.
— Но хряки ещё не такие большие, чтобы их присутствие защищало детей от опасностей. И сейчас выпал снег, лучше бы их вернуть, — мозг Купчихи теперь никогда не выходил из режима заботы о детях.
— Снег? — Сказитель с удивлением посмотрел на снег, который он месил ногами. — А я думал, почему так тяжело ходить, думал, старческая немощь наступает так внезапно, я тебе говорю.
— Что же тебя так отвлекло от реального мира, Сказитель?
— Я пообщался с Хорем и теперь переосмысливаю всю свою работу. Оказывается, парадигма давно сменилась, а я застрял в 5 цикле Эры драконов. Мета совсем другая, я тебе говорю, Купчиха.
— Ага, — Купчиха, сделав вид, что понимает. Она уже начала жалеть о решении поддерживать разговор. Моя проклятая прирождённая вежливость!
— Раз ты всё понимаешь, почему не предупредила меня? — Сказитель нашёл вываливание своих мыслей на слушателя намного увлекательней, чем бормотание их про себя. — Героизм и заурядная вселенская борьба Добра со Злом всем наскучили.
— Ага, — обречённо поддержала Купчиха и постаралась отвлечься, считая головы подопечных.
— Сейчас всем интересна политика и предательства. И ещё я понял, что недостаточно жесток к своим персонажам, я тебе говорю.
— Давай ты не будешь упоминать предательства возле Мрачника. И Первака, —
— Ладно, что-то я застоялся. Такой старой развалине нужно много ходить, особенно в такой мороз. Да и думается на ходу получше, я тебе говорю, — Сказитель поспешил по своим делам. Он болезненно реагировал на любые проявления цензуры по отношению к нему.
— Ты-то старый? Да ты меня переживёшь, учитывая мою работу, — бросила ему вслед воспитательница детей.
— Опять зима, опять старение всех на цикл. Но хотя бы дикая охота отменяется из-за неё, — появился Волки, тоже бурча себе под нос, неся на плече лопату и кутаясь в плащ. — И воду не надо будет добывать.
Купчиха, увидев Волки, обрадовалась. Теперь и у неё появился слушатель для жалоб на жизнь.
— Я, конечно, хотела стать бабушкой, но что-то слишком много внуков, да и Мрачник привёл внучку сразу в тяжёлом бунтарском возрасте, — сказала Купчиха, ни к кому конкретно не обращаясь, и оглядела своих подопечных. Улыбака за руки привела Гитгуд и её товарок. Лишённая души смотрела на свет Дневила (реального Дневила, подопечная Купчиха пока свет не испускает), забыв удерживать челюстью закрытый рот.
Волки заметил играющую улыбку на губах Купчихи, когда она смотрела на детей, и подошёл обнять Купчиху сзади. Она коснулась рукой его руки в ответ.
— Всё равно мало, жена (им до сих пор нравилось озвучивать всему миру их статусы по отношению друг к другу), — тихо сказал Волки.
— Конечно, мало. Чтобы красоваться, шутить и играться с ними иногда. А чтобы вытирать им сопли, следить, чтобы они всегда были в безопасности, тепле, сыты и здоровы. Чтобы не дрались между собой и выросли хорошими людьми, немного перебор, уж поверь тому, кто это делает.
Волки опустил голову ей на плечо к своей руке и сказал совсем тихо, чтобы только Купчиха слышала:
— Я всё же считаю, что нам нужно обратиться к лекарю. Пусть даже к магу.
— Да хватит, я точно знаю, что у меня не может быть детей. Ты доказал, что у тебя может, а у меня нет, — Купчиха бросила быстрый взгляд на своё татуированное плечо, но тут же отняла его. Если бы Волки увидел, что скрывается в этом взгляде, то он бы обеспокоился и даже рассвирепел на причину таких эмоций. Но она сидела к нему спиной.
— Спасибо, кстати, за помощь с Мрачником. Без тебя было бы намного хуже, ему и мне. Но мне всё-таки хотелось бы принести в этот мир частичку тебя, — Волки воспользовался случаем и поцеловал шею жены.
Но жена не ответила, всё её внимание сконцентрировалось на пришедших детях и того, кого они привели:
— Нет! Зачем вы привели его сюда?! — панически вскинулась Купчиха, но как только Малышок начал хныкать, продолжила громким шёпотом: — Мы его не оставим. Нет.
Хохотун, Девочка и маленькие хряки остановились. Также остановился скелет в броне, которого дети вели за кисти. Его череп украшал венок из гибкостеблей, присыпанный снегом.