Владыка Нового Мира 2
Шрифт:
А потому:
— Вы действительно уверены в том, что попадёте в Рай?
Дед замялся. И к слову, пора бы уже признать, что у него есть имя. Ипполит Михайлович он.
— Я хороший человек!
— Это вы сами так решили?
— Я… Я…
Сейчас Ипполит стоял одной ногой на земле, а другой на первой ступеньке лестницы, что вела к чаше божественных весов. Я же в амплуа чёрной фигуры в капюшоне присутствовал рядышком и для пущего эффекта лениво левитировал.
— Ипполит Михайлович, ну вы же старый солдат. Сколько
— Я выполнял приказы! Это не в счёт!
— Прекратите врать себе, ещё как в счёт, — я перелетел с места на место. — А даже если, Ипполит Михайлович. Даже если… неужели жизнь никогда не ставила вас перед сложным выбором? Неужели все препятствия на своём пути вы выдерживали с достоинством? Не крали, не врали, не предавали, не доносили? Не проходили мимо несправедливости, когда были в силах помочь?
— Это всё не то! — продолжил спорить старик. — Относительно большинства людей, меня можно назвать более чем порядочным!
— Конечно-конечно. Прекрасно понимаю концепцию! Вы в белом в плаще, Ипполит Михайлович, а «большинство людей»…
Оп! Тут вдруг что-то резко изменилось. Прямо как тогда, когда мне стали доступны новые локации и я направился клепать Рай с Адом. Какое-то повышение. С чем оно связано — предельно понятно. Наверняка Шампурелла в пути рассказывает городским гоблинам байки у костра, те начинают верить, и вот — накопилась очередная критическая масса верующих.
Но вот вопрос: что именно изменилось?
— Валады-ы-ы-ыка! — вдруг из лесочка, что окружал божественные Весы, вышел гоблин. — Чо как, Валадыка!?
Это был один из первых присоединённых к клану товарищей, ещё со времён потасовки с Родильным Ведром. Его неимоверно тупая, не выражающая ровным счётом ничего рожа мне давно примелькалась. И вроде бы даже имя его помню… м-м-м…
— Тинки-Винки?
— Ага, — довольно кивнул гоблин.
Вот и ответ на мой вопрос. Дожил, значит. Заслужил. Добился. Отныне ко мне на переправу попадают не только души тех, кого я убил, но и души моих собственных верующих. И вот это уже честно, ведь теперь им действительно есть за что сражаться. Рай всем и каждому гарантировать не могу, — слишком это затратно в плане энергии, — но вот жульничество с перерождением вне очереди обеспечу.
Но! Минуточку! А чего это у меня вдруг паства мрёт? Неужто на стоянке что-то случилось?
— Ты как здесь оказался? — спросил я у уродца.
— Так я руку в тестомес засунул и меня зажовало. Госпожа Розочка так ругалася, пока меня наматывало. Кричала, што я булки испортил.
— Э-э-э…
— А сэр Додерик яё успокаивал. Говорил, мол, ладно, и так съедим, ленивые пельмени будут. Но на чом они там порешили не знаю, — Тинки-Винки виновато улыбнулся и развёл руками. — Помер.
— Так…
Информация интересная. Всё это время у меня не было связи с Разящим Веслом. Всего один раз через коллективный
— Откуда на стоянке взялся тестомес?
— О-о-о, Валадыка! Вернёшься — аще ничо кругом не узнаешь! Лысый опездол и седой опездол стока всево нужного понастроили! Мы теперь печом булки и абжыгаем кирпичи! Первые можно есть, а вторые нельзя — опездолы запрещают! А ещё штуку такую вонюче-жужучую принесли, с которой можно магнитофон без батарейков слушать…
Кирпичи? Прекрасно. «Жужучая штука» — явно дизельный генератор. Ну а лысый и седой «опездолы» — это апостолы. Самопровозглашённые, ага. И как будто бы сейчас было задето моё чувство собственничества. Задница не полыхает, конечно, но чувство всё равно неприятное: как будто бы на горку свеже-поглаженного белья присел.
С другой стороны, Менделя с Голубицким можно понять. Пока на стоянку не прибыли городские гоблины, им действительно было проще сказаться эдакими «исполняющими обязанности Владыки». Слова «граф» и «губернатор» для болотных жителей — пустой звук, а так хоть более-менее слушаться будут.
Ну… на месте разберёмся. Вряд ли я добьюсь технических подробностей от гоблина, который погиб в тестомесе.
Зато для другой цели Тинки-Винки мне прекрасно подойдёт.
— Так! — рявкнул я. — Ну-ка на колени перед Владыкой! А теперь отвечай на вопрос! Ты — хороший гоблин!? Ты прожил достойную жизнь!?
— Каешн, — не раздумывая ни секунды ответил Тинки-Винки.
— Во-о-о-от, — я перевёл взгляд на Ипполита Михайловича. — Видите? И ведь он честен сам с собой. Когда гоблин пытается обманывать, это сразу же видно всем окружающим.
— Я… Я не понимаю, причём здесь это!
— Подождите, — чтобы навалить таинственности, я снова перелетел с места на место. — Так вот. Тинки-Винки такой же воин, как и вы. Я собственными глазами видел, как он преследовал и добивал в спину убегающих врагов. Но это ведь не в счёт, верно?
— Я…
— Верно. В остальном же всю свою жизнь он действительно придерживался моральных ориентиров, присущих его окружению и времени. И идеализирует себя он точно так же, как и вы; на душе у Тинки-Винки легко и спокойно. Так давайте же посмотрим, что произойдёт с ним на Весах! Эй!
— Чо, Валадыка?
— Ну-ка залезь вон в ту штуку.
— Харашо, Валадыка.
Под пристальным взглядом седоусого старичка Ипполита, гоблин резво взбежал вверх по ступеням, прыгнул прямо на чашу Весов и весело помахал мне оттуда. А чаша… чаша двинулась вниз.
— А чо происходит?
— Всё нормально.
— Так должно быть?
— Да.
— А почему там огонь?
Земля разверзлась и чаша, — будто диковинный лифт, — опустила Тинки-Винки прямиком в Ад.
— Валадыка, пока!