Владыки света
Шрифт:
Во тьму.
Глава шестая. Дым и зеркала
Сьюзен закричала, отскакивая от человека в зеркале, Поскользнувшись на кафеле, она чуть было не упала, но Исмаил протянул из зеркала руку и ухватил ее за локоть. От его прикосновения ее объял атавистический, иррациональный ужас. Она попыталась встать на ноги, но повисла на руке Исмаила, тащившего ее к себе. Ей была видна эта торчащая из зеркала рука: застиранный рукав грубой хлопчатобумажной рубахи и гладкая упругая кожа, лишь слегка тронутая солнцем.
—
Его лицо по ту сторону зеркального стекла было невозмутимым, совершенно безразличным к судьбе своей жертвы и выражавшим лишь сосредоточенность на стоящей перед ним задаче. Но пальцы его вцепились в руку Сьюзен мертвой хваткой.
— Пусти меня! — отчаянно прошептала Сьюзен.
Закричав было, она быстро поняла, что, хотя Майкл находился поблизости, звать его из-за запертой двери не было никакого толку.
Исмаил продолжал ее тащить, и пальцы Сьюзен ощутили твердую и неподатливую поверхность холодного и влажного стекла. Она ухватилась было за край раковины, но все ее усилия были тщетны — хватка Исмаила не ослабевала. Острая боль пронзила ее руку, крепко придавленную к стеклу зеркала. Казалось, она вот-вот разорвется на куски.
И тут Сьюзен почувствовала, как ее пальцы погружаются в прохладную студнеобразную среду, неумолимо обволакивающую ее кожу. Ее рука легко проскользнула внутрь, позволив Исмаилу полностью отступить за зеркало. Теперь она не чувствовала его хватки; словно некий дьявольский конвейер увлекал ее в неизвестность.
«О Боже, нет — не отдавай меня ему. Я этого не выдержу. Не выдержу. Он сейчас разорвет меня на части».
Вторая ее рука соскользнула с края раковины, и Сьюзен погрузилась в зеркало по плечо. Она больно ударилась щекой о стекло, и тут на нее нахлынули новые страхи — задохнуться, ослепнуть, быть похороненной заживо в неведомой могиле.
Она ничем не могла себе помочь. Сверхъестественная сила поднимала ее вверх. Сьюзен отчаянно брыкалась и металась из стороны в сторону, пытаясь отвоевать себе хоть несколько мгновений жизни. Подбородок ее оказался прижат к груди, но почти тут же она почувствовала холодное прикосновение стекла к затылку — ее голова начала погружаться в зеркало. Она попыталась высунуть ее наружу, но тщетно. Прохладная среда неумолимо обволакивала ее макушку, ее уши — и наступила тишина. Задыхаясь, Сьюзен принялась судорожно глотать воздух, сколько хватало легких; вытаращив глаза, она уставилась на расположенное всего в нескольких шагах окно.
За окном было утро, город и все атрибуты нормальной жизни в нормальном мире. Из глаз Сьюзен брызнули слезы и потекли по стеклу. Ощутив жжение в уголках глаз, она плотно сжала веки, а когда мгновение спустя решила открыть глаза, то обнаружила, чтоне может этого сделать. Ей удалось еще раз глотнуть воздух широко раскрытым ртом, прежде чем его заполнила прохлада; задыхаясь, она пыталась выплюнуть ее, но лишь беспомощно трепыхалась, по мере того как зеркальная граница опускалась вдоль ее тела.
— Он использует
— У меня никогда не было времени на кроссворды, — брякнул Майкл невпопад.
Он сидел в кромешной тьме на чем-то твердом, совершенно не помня, как приземлился, — помнил только, как начал падать, выбежав из номера в гостиничный коридор. Он протянул руку — и его пальцы наткнулись на ровную поверхность, ни теплую, ни холодную, слегка податливую, как плотная резина.
— Где мы? — спросил он, пытаясь совладать со своим страхом и подступающей тошнотой.
— Нигде. Я решила, что это будет самым безопасным для тебя местом, — ответила Рахиль.
Похоже, так оно и было. Сделав глубокий вдох, Майкл не почувствовал ни запаха, ни даже влажности. Он не мог сказать, было ли окружавшее его пространство большим или маленьким. В этой черноте он испытал облегчение, коснувшись своего лица и обнаружив, что его глаза открыты.
— Что ты видишь? — спросила Рахиль. — Ни зги, — ответил он.
— Великолепно. Может, теперь ты прекратишь всю эту ерунду, и мы сможем поговорить.
— Я? — возмущенно переспросил Майкл. — Все, что я пытаюсь сделать, — это остаться в живых.
Рахиль красноречиво хмыкнула. Майкл испытал приступ раздражения, но отогнал его от себя как бесполезные эмоции. Он попытался в точности припомнить, что с ним произошло, но в его сознании словно встала белая стена.
— Ты любишь кино? — спросила Рахиль, сидевшая, судя по всему, в двух футах слева от него. — Насколько я понимаю, когда актеры массовки, спасающиеся от бедствия, все одинаково перепуганы, это выглядит не очень-то достоверно. Люди, они разные, даже перед лицом катастрофы. Поэтому одним велят изображать испуг первой степени, другим — второй, третьим — третьей и так далее. Так оно выходит куда реалистичней.
Майкл пропустил ее слова мимо ушей и поднялся на ноги, но темнота дезориентировала его, и он сделал попытку опереться на несуществующую стену.
— Осторожно! — предостерегла его Рахиль.
— Вы можете меня видеть? — спросил Майкл, с трудом восстанавливая равновесие.
— Это твоя собственная темнота, — невозмутимо ответила Рахиль. — Разумеется, темнота любого человека в каком-то смысле его собственная, но я ведь не об этом, как ты понимаешь.
Майкл предпочел не отвечать, а сосредоточиться, чтобы вновь обрести способность мыслить.
— Здесь все дело в панике, — продолжала Рахиль. — Если бы ты убегал от гигантской ящерицы, пожравшей Детройт, я приписала бы тебе испуг второй степени. Думаю, у тебя сейчас где-то шестая степень, но ты не проявляешь его толком.
— Может, я просто хорошо его скрываю.
Услышав ее смех, Майкл пожалел, что Рахиль его разговорила.
— Послушайте, — твердым голосом сказал он. — Мы можем выбраться отсюда? Или вы хотя бы можете включить здесь свет?