Власов. Два лица генерала
Шрифт:
— Вильфрид Карлович,-ответил Власов, — для Руполдинга и моего немецкого хватает.
Какая— то горькая ирония ощущается в том, что, создавая свое детище-Комитет освобождения народов России и Русскую освободительную армию, Власов, по сути дела, повторяет карьеру в Китае.
Попав в постель Хейди Биленберг, Власов устанавливает родственные отношения с высшим эсэсовским руководством (брат Хейди был ближайшим помощником Гиммлера). Тогда и обретает наконец реальность его проект создания настоящей, а не пропагандной «Русской освободительной армии»…
Глава
16 сентября 1944 года произошло невероятное. В этот день Власов встретился с «черным Генрихом».
Сохранилась фотография.
Генерал Власов, рейсхфюрер Гиммлер.
Оба в очках. В профиле Гиммлера что-то лисье… Профиль Власова тяжелее, проще.
Д'Алькэн подробно описал это свидание…
Гиммлер приветствовал Власова, и в его взгляде можно было прочесть изумление — генерал произвел на него впечатление своим ростом, достоинством и глубоким голосом.
— Господин генерал,-сказал рейхсфюрер, предложив Власову сесть. — Я должен честно признаться, что я глубоко сожалею, что эта встреча произошла только теперь… Но я уверен, что еще не поздно. Те решения, к которым мы должны здесь прийти, требуют известного времени для созревания. Я не принадлежу к числу людей, быстро выносящих свои суждения, но, если я принимаю какое-нибудь решение, я остаюсь при нем.
И как бы в подтверждение своих слов Гиммлер бросил взгляд на д'Аль-кэна.
— Я знаю,-продолжал он, — что обо мне говорят, но это меня не беспокоит. Болтают что угодно; однако даже эти сплетни повышают мое значение, вызывают большее уважение. Поэтому я и не собираюсь опровергать эти разговоры… Было сделано много ошибок, и я знаю все ошибки, которые касаются вас. Поэтому сегодня я хочу говорить с вами с бесстрашной откровенностью…
Единомыслия относительно «унтерменшей» к осени 1944 года не осталось ни в армии, ни в национал-социалистической партии, ни в организации [223] СС. И «главный эсэсовец рейха», который еще недавно был буквально пропитан идеями об избранничестве немецкой расы, тоже дал слабину. Может быть, его поколебали в убеждениях пытки офицеров и генералов в гестапо, при которых он присутствовал?
Ведь это он сам заговорил об ошибках!
Д'Алькэн вспоминал, что был поражен, с какой легкостью и умением Гиммлер обошел и сгладил пропасть, лежавшую между ним и Власовым.
— Не моя вина, что назначенная нами первая встреча была отложена. Вам известны причины, а также и вся ответственность, тяжелым бременем павшая на мои плечи. Я надеюсь, что вам все это знакомо и понятно!
Власов внимательно следил за Гиммлером и одновременно как бы впитывал в себя перевод доктора Крэгера. Его лицо было похоже на маску, скрывавшую все его мысли, чувства, обвинения и сомнения.
Когда Гиммлер окончил свое обращение, Власов немного помолчал, а затем спокойно, разделяя слова, чтобы облегчить работу переводчика, начал:
— Господин министр! Благодарю вас за приглашение. Верьте, я счастлив, что наконец мне удалось встретиться с одним из настоящих вождей
Напомним читателю, что причиной, вызвавшей гнев Гиммлера весною 1943 года, были хвастливые слова Власова насчет Русской освободительной армии, без которой немцы никогда не смогут победить Сталина. И сейчас, называя себя первым генералом, который сумел разбить германскую армию, Власов рисковал.
Д'Алькэн никак не комментирует реакцию Гиммлера. Он лишь отмечает, что Гиммлер сдержался, услышав рискованные слова Власова. Только бросил косой взгляд на д'Алькэна и опять застыл.
Но мы прокомментировать этот эпизод обязаны.
Власов всегда умел подать себя. Генеральское искусство приписывать себе чужие заслуги было развито в нем необыкновенно сильно. Это известно, об этом мы уже не раз говорили, и разбираемый эпизод ничего нового не прибавляет для обрисовки этой черты характера Власова.
Новое тут, пожалуй, только необыкновенное мастерство, с которым умудряется Власов как бы отчасти переписать на себя и те победы советских [224] войск, которые были одержаны, когда сам Власов уже перешел на обеспечение немцев.
Фраза Власова выстроена необыкновенно мастерски.
Можно понять из нее, что Власов первым из русских генералов разбил немцев, но можно понять ее и как намек, что он, Власов, первый из генералов, бьющих сейчас немцев на всех фронтах.
Разумеется, разговор, который ведется через переводчиков, не мог удержать всей многозначности вкладываемых в слова смыслов, но Власов и не собирался передоверять доктору Крэгеру его перевод.
За несколько дней до встречи с Гиммлером Власов поведал своему верному Сергею Фрёлиху, как он собирается воевать со Сталиным, когда окажется во главе Русской освободительной армии.
— Меня там знают…-осушив очередной стакан, рассказывал он. — С большим числом командующих генералов я в дружбе… Я хорошо знаю, как он износятся к советской власти. А генералы тоже знают, что я об этом осведомлен. Нам не надо будет друг другу ничего выдумывать. Мы сразу поймем друг друга, хотя бы даже и по телефону.
На самом ли деле он надеялся выиграть войну по телефону или это отчаяние было — Фрёлих так и не понял, но о разговоре, как и было положено, сообщил. Так что Гиммлер теперь, даже если Крэгер и запнулся в переводе, все понял.
Не так уж и важно, как прозвучало по-немецки: «первый генерал» или «первым из генералов». Гиммлер понял, что Власов говорит о своих способностях и возможностях выиграть войну и по телефону.
Ну, а Власову, когда Гиммлер, ограничившись лишь косым взглядом на главного эсэсовского пропагандиста, промолчал, стало ясно, что «черный Генрих», как ребенок, готов сейчас поверить в любое чудо.