Власть и масть

Сухов Евгений Евгеньевич

В лице Рудольфа ничего похожего на волнение или душевное трепетание. Подбородок чуток дернулся, обозначив две длинные кривые складки – мягкий след скепсиса. Внешний вид наконечника никак не укладывался в представление о святыне, обладанием которой так неистово бредили самые могущественные государи Европы.

Вот драгоценный металл, опоясывающий среднюю часть копья, отчего-то произвел на него куда более сильное впечатление, чем покореженное железо, – Рудольф даже прочертил по нему огромным рубином, вправленным в перстень, и придирчиво всмотрелся в оставленный след.

Золото

было высшей пробы, и тот, кто его выплавлял, хорошо разбирался в благородных металлах. Во всяком случае столь насыщенную плавку ему лицезреть не приходилось, вот разве что золото на собственной короне.

Маркиз видел, что королю Рудольфу трудно было поверить в то, что этот небольшой кусок железа безжалостно перекраивал границы государств, разрушал целые империи и столь же легко образовывал новые.

Должно пройти время, чтобы осознать великое. Король просто до этого не дозрел.

– Да, ваше величество, на третий, как он сам и предсказывал, – охотно отвечал маркиз Перек.

Король бережно уложил копье на стол. Он принял решение: придется поверить в то, что это действительно Копье судьбы, человеку без веры жить нелегко.

– Он сильно мучился?

– Только первый день… Потом боль его оставила, и он тихо скончался. Перед самой кончиной постоянно вспоминал короля.

Король Рудольф выглядел удивленным:

– Он думал обо мне?

Маркиз уже давно взял себе за правило – быть искренним даже с самыми великими:

– Нет, ваше величество, он все время думал о короле Фридрихе Барбароссе. Находясь в бреду, он постоянно с ним разговаривал.

Рудольф поморщился.

– И вы верите, что в него действительно вселялся дух Фридриха Барбароссы? – скептически спросил король.

Слишком напряженно ожидал ответа король, излишне остро буравил его лицо тяжелым взглядом. Вот он значимый момент, когда от сказанного зависит будущность. А может, стоит рискнуть и попробовать пройтись по самому краю пропасти?

Глубоко вздохнув, маркиз отважился. Даже короли нуждаются в откровенном ответе.

– Я в этом убедился не однажды, ваше величество, – сказав главное, маркиз почувствовал облегчение. – В какой-то момент у него даже менялся голос, как если бы его устами вещал сам король Фридрих.

Рудольф брезгливо поморщился: чего только не наслышишься от этих легковерных придворных.

Монаршая длань успокоилась на золотой муфте копья, теперь он с ним ни за что не расстанется.

Личность почившего монаха его больше не интересовала, вряд ли он даже помнил его имя, хотя маркиз произносил его трижды. Короли в отличие от простых смертных привыкли общаться сразу с целыми народами.

– Значит, это и есть то самое Копье судьбы?

– Я в этом уверен, ваше величество.

Вернувшись в замок после долго отсутствия, маркиз еще целые сутки дожидался супругу. Слуги, встречавшиеся с маркизом взглядом, лишь стыдливо отворачивали взгляды и неловко пожимали плечами, когда он интересовался о пребывании хозяйки. Никто из них не отваживался ему сказать, что его рога стали настолько огромными,

что многочисленными отростками он «расцарапал» в зале дворца все потолки. Но худшее произошло сразу с появлением маркизы: ловко увернувшись от объятий нежданно вернувшегося мужа, она сообщила о том, что ждет ребенка, и в их положении было бы лучшим – воздержаться от близости.

Маркиз едва сдержал стон, вырывавшийся из груди. Жену он по-прежнему любил, несмотря на многие ее слабости. Шесть лет они не могли зачать ребенка, но стоило благоверной угодить в королевские объятия, как она тотчас объявила о своей беременности. Маркизу стоило большого труда, чтобы до конца выслушать неожиданные признания и не поддаться причинному гневу. Он даже отважился на шутку, заявив, что беременность ей очень к лицу.

Интересно, а говорила ли она королю о своей беременности? Впрочем, для Рудольфа подобная весть малоинтересна, – по всему королевству у него растет великое множество отпрысков, которые даже не подозревают, кто в действительности их настоящий отец.

Маркиз невольно сжал зубы, пытаясь справиться с болью, распекавшей грудину.

– Вы что-то сказали, маркиз? – удивленно спросил король.

К маркизу мгновенно вернулось самообладание:

– Да, ваше величество. Я сказал, что под золотой муфтой, опоясавшей Копье судьбы, отчетливо различимо имя первого хозяина копья.

– Вот как? Это римский центурион Гай Кассий?

– Да. Впоследствии ему дали имя Лонгина.

Пальцы короля, унизанные золотыми перстнями, в задумчивости вцепились в кончик носа. Огромный изумруд царапнул по коже, и на щеке у короля выступила капелька крови. Но, кажется, Рудольф Габсбургский этого не замечал.

– Это уже кое-что существенное. Думаю, что от таких вещей невозможно отмахнуться.

Копье судьбы может стать существенным козырем в его борьбе против строптивых герцогов. Королю следует проводить собственную политику в укреплении имперского имущества, в противном случае можно совсем остаться без государства. Первое, что следует предпринять, – созвать рейхстаг, где могут высказаться представители всех семейств. Это будет первый серьезный шаг к объединению земель. Лучше всего для таких целей подходит Нюрнберг.

– Какова судьба этого Лонгина? – спросил король, отрешившись от дум.

– Она сложилась драматически. Некоторое время он был начальником стражи одного из дворцов цезаря Тиберия. Потом неожиданно для всех принял христианство. Сам цезарь уговаривал отречься его от веры, но из этого ничего не получилось. Тогда он прогнал его от себя и повелел никогда не показываться ему на глаза. Гай Кассий направился в Германию, откуда был родом. На всем пути к дому он проповедовал христианство, за что неоднократно был бит. Впоследствии его пытали, выбили все зубы, посадили в клетку к львам-людоедам. Но каким-то странным образом звери его не разорвали. Центурион сказал, что все это время он молился, поэтому они его не тронули. Когда стало ясно, что он не отступится от избранного пути, его просто забили насмерть.