Власть и масть
Шрифт:
– Я хочу мощи святого Григория! – кричал слепец. – Я приложу их к глазам, чтобы прозреть. Дайте мне кусок его тела!
Толпа колыхнулась и в едином порыве двинулась в сторону Григория.
Монах видел сотни рук, протянувшихся в его сторону.
– Подите прочь, – в ужасе кричал Григорий. – Я прошел испытание!
Голос Григория только усилил ярость наступавших. Подмяв под себя стоявших в охранении рыцарей, обезумевшая толпа бросилась на монаха, вышедшего из огня. Десятки тел подмяли Григория, чтобы разорвать его на тысячи кусков. С него срывали одежду, ножами отрезали куски
– Дайте мне кусок его тела, – кричал старый калека, опираясь на клюку. – Я приложу его к своим гниющим ранам.
– Чего встали! – вскричал в ярости маркиз. – Отбейте монаха, он мне нужен живым.
Стража устремилась на выручку Григорию. Размахивая мечами, они пробивались к монаху, лежавшему бездыханно. Через рваное рубище проглядывало тощее, истомленное многими воздержаниями тело. В боку кровоточила рваная рана.
– Не жалей, руби! – наставлял маркиз Перек, бросившись вперед.
Не пожелав стоять в стороне, на выручку монаху кинулся граф Глостер: подцепив концом меча подбежавшего бродягу с расширенными от религиозного экстаза глазами, он отшвырнул его в сторону; затем ринулся прямиком в самую гущу свалки и без разбору принялся наносить удары, приговаривая:
– Получай, нечисть! Получай!
Длинный меч графа, не ведая жалости и устали, падал на головы бродяг, сокрушал им животы, но наседавших как будто не становились меньше, с кинжалами и с обычными палками в руках они подскакивали к Григорию в желании отхватить кусок от его святой плоти.
В какой-то момент граф осознал, что находится в самой гуще свалки, окруженный со всех сторон бродягами, ощетинившимися заточенными палками. Он представлял теперь желанную добычу.
– Я буду не граф Глостер, если отступлю хотя бы на шаг, – кричал рыцарь, стараясь поудобнее перехватить меч.
Было понятно, что он скорее умрет, чем отступит хотя бы на дюйм. На какое-то время верующие позабыли даже про Григория, – открыв глаза, монах сделал попытку подняться. Не получилось, – так и рухнул, обессиленный, подле кострища. Понемногу наступая, страждущие все плотнее обступали графа, чтобы в едином порыве уничтожить человека, вставшего у них на пути к святому телу.
В какой-то момент показалось, что это им удастся и графу осталось жить всего-то несколько мгновений, но рыцари, выбежавшие из крепостных стен, ударили в спину наседавшим. Не ведая жалости, они прокладывали мечами дорогу к неподвижно лежавшему Григорию, топая прямо по рассеченным телам. Верующие схлынули, а потом и вовсе растворились в толпе собравшихся.
Граф перевел дух и зло, как если бы желал продолжения боя, воткнул меч в ножны.
– Вовремя вы, я думал, что мне уже с ними не справиться, – посмотрел граф на подошедшего начальника стражи. – Что там с Григорием?
Монах еще дышал. На перекошенных от боли губах лопались кровавые пузыри. Подошел маркиз и склонился над умирающим. Монах победил и в этот раз, правда, цена состоявшейся победы была неимоверна высока.
– Отнести его в замок, – распорядился маркиз Перек. – У меня хорошие лекари, они обязательно поднимут
Неожиданно Григорий открыл глаза, остановив помутнелый взор на королевском посланнике.
– Не стоит беспокоиться, маркиз. Я проживу два дня.
Не стоило ему идти в монахи. Орден крестоносцев потерял в его лице ревностного служителя.
– Откуда тебе известно, тебе опять являлся дух Барбароссы? – теперь он не сомневался ни в одном из сказанных слов.
– Да, – голос монаха окреп. – Я у него спросил, что со мной будет? Король показал мне на могильный камень и исчез.
– Ну, чего встали истуканами? – прикрикнул маркиз на застывших слуг. – Разве не вам я сказал отнести святого отца Григория?!
– Только вы его того, – сочувственно протянул начальник стражи. – Не шибко хватайте, на нем живого места нет.
– Неужто мы не видим, – произнес один из них, аккуратно подхватив монаха под плечи. Кивнув на глубокие раны в правом боку и животе, произнес: – Удивительно, как он еще дышит. Другой на его месте только с одним таким ранением отдал бы Богу душу.
– Видно, у него сильный ангел-хранитель, – сдержанно заметил маркиз.
Костер уже догорал. Остались только уголечки, выстреливающие в ночное небо снопами искр.
Монаха отнесли в келью, где он, промучившись в жару два дня, умер на третий с блаженной улыбкой на устах.
Глава 6
УБРАТЬ ЕГО НЕПРОСТО
Прежде в таких высоких кабинетах Георгию Волостнову бывать не приходилось. И ничего, голова не закружилась, даже не пошатнулся, когда перешагивал порог. На верхних служебных этажах не так одиноко и стыло, как может показаться на первый взгляд: ни ураганных ветров, ни леденящей температуры, от которой бы коченело тело, собственно, ничего такого, что могло бы приносить неудобства.
Хозяином кабинета был Литвинов Федор Анатольевич, крупный мужчина немногим более сорока. Изысканно одет, – один только костюм потянет на три тысячи евро, а стоимость часов, выглядывающих из-под белых манжет, и вовсе равнялась целому внедорожнику. Что еще? Запонки из белого металла, явно не серебро, столь вызывающе поблескивать может только один металл – платина, а вот в него вправлены два больших красных камешка величиной с ноготь, то рубины. Глуповато было бы думать, что они искусственного происхождения, такие люди предпочитают все самое лучшее.
Кабинет больше напоминал зал: светлый, с большими высокими окнами; на широком столе, покрытом зеленым сукном, стояло несколько фотографий, среди которых было несколько домашних, выполненных обыкновенным любительским фотоаппаратом. На двух из них запечатлены дети: мальчик подросткового возраста и миловидная улыбающаяся девушка лет двадцати. На первый взгляд, всего-то штришок, но именно он должен был подчеркнуть определенный гуманизм хозяина кабинета. Имиджмейкерам пришлось проделать немалую работу, но результат того стоил. Об официальности кабинета свидетельствовал разве что портрет Президента, висевший за спиной хозяина. Кресло с высокой спинкой, сделанное из каких-то дорогих пород дерева и явно по спецзаказу. Так что он чувствовал себя в нем весьма комфортно.