Власть и масть
Шрифт:
Август 1944 года
Утром с фронта неожиданно прибыл генерал Паттон, сразу из аэропорта он отправился в Уорм-Спрингс, в имение к Рузвельту. Это была его некая заповедная территория, покой которой мог нарушить лишь самый неотложный доклад. А судя по тому, с какой настойчивостью генерал-майор Паттон добивался встречи, следовало предположить, что дела не терпели отлагательств. Прежде подобного упрямства за ним не наблюдалось.
Незапланированных встреч Рузвельт не любил, предпочитал жизнь размеренную и обстоятельную, без каких бы то ни было встрясок, вот только ближайшее окружение не желало этого понимать и
Что же такое на этот раз приберег для него командующий седьмой армии Джордж Смит Паттон?
А ведь кроме служебных дел предстояло решать еще и массу личных дел, которые требовали от него значительного такта и куда большего политического чутья.
Франклин Рузвельт так и не сумел забыть Люси Мерсье, которая работала у него секретарем, когда он занимал должность заместителя морского министра. Самое удивительное, но именно Элеонора пригласила эту красивую женщину в качестве секретаря для своего мужа. Кто тогда мог подумать, что между тридцатилетним заместителем министра, отцом пятерых детей, и молодой женщиной разгорится страстный роман? Долгое время свои отношения они скрывали ото всех сослуживцев, а когда о тайном стали шептаться по всему министерству, Элеонора забрала детей и уехала в имение в Кампобелло. Только вмешательство матери Рузвельта, весьма волевой женщины, позволило сохранить семью. Явившись к сыну, она откровенно заявила, что лишит его всяческой финансовой помощи, а своим безумным поступком тот может поставить крест на своей политической карьере.
Вскоре Люси Мерсье вышла замуж за весьма влиятельного и состоятельного представителя нью-йоркской фамилии Рутерферда. И даже, как утверждали знающие люди, жила счастливо. Во всяком случае, у обоих любовников жизнь вошла в привычную колею, и что-либо в ней менять не имело смысла.
Поначалу они держались на расстоянии, лишь сдержанно раскланиваясь при неожиданной встрече, а потом как-то раз, не выдержав душевных мук, Рузвельт отправил ей с посыльным письмо, в котором просил прибыть бывшую возлюбленную в Уорм-Спрингс.
Именно с этого письма начался второй этап их отношений, куда более скрытный, чем первый. О том, что между ними установилась связь, знал лишь самый доверенный круг президента. Однако у Франклина Рузвельта имелись основания полагать, что Элеонора каким-то образом разузнала об их отношениях. Во всяком случае, предположение имело весьма серьезные основания: вчера она очень подробно расспрашивала его о том, как он провел текущий день и почему не соизволил позвонить ни разу за целый день.
На одном лицемерии в любовных делах не уедешь, вот здесь и пригодился его немалый политический опыт. Закатив глаза, Рузвельту пришлось говорить о том, что целый день до предела он загружен работой, не было времени не то чтобы позвонить, сходить по малой нужде. А уж если Элеонора всерьез подозревает его в неверности, так лучше об этом поинтересоваться у морских пехотинцев, что возят его коляску.
Наигранная раздраженность сыграла свою роль, фыркнув, жена ушла в другую комнату, но Рузвельт был уверен, что временное затишье скоро перерастет в наступление на его доверенных лиц и она не успокоится до тех пор, пока не выжмет хотя бы крохи какой-то информации. В своих пехотинцах Франклин Рузвельт был уверен, – Элеонора натолкнется на холодную учтивость; кто может его подвести, так это горничная, что дежурила в тот час в Уорм-Спрингсе. Придется отправить барышню подальше от Вашингтона, например, в какую-нибудь арканзасскую дыру, где
Впрочем, выбора у него не остается, ведь не рассказывать же Элеоноре о том, что весь предыдущий вечер он провел в обществе бывшей любовницы, держась с ней за руки. Как бы благополучно ни складывалась его судьба, Люси Мерсье оставалась единственной женщиной, которая понимала его всецело. Даже дочь он назвал именем своей возлюбленной.
– Джон, – обратился Рузвельт к пехотинцу, стоявшему позади каталки.
– Да, сэр, – охотно отозвался тот, сделав вперед шаг.
Крупный, с покатыми плечами и невероятно наивным взглядом, парень напоминал обиженного ребенка и неизменно вызывал доверие у всякого, кто его видел. В охране президента Джон Лоренс служил уже второй год и подчас бывал для президента не только сопровождающим, но и нянькой. А Рузвельт подобное обхождение ценить умел.
Родом Джон был из Техаса, где у его отца была огромная ферма. С началом боевых действий парень подал заявление об отправке на фронт добровольцем, но никак не мог предположить, что вместо свары с японцами он будет толкать каталку с президентом. По-своему подобную обязанность можно воспринимать даже ответственной и почетной, но только совестно было перед ровесниками, которые познали лиха в борьбе с неуемными японскими камикадзе.
Трижды парень писал прошение об отправке его на передовую, и всякий раз Рузвельт не давал заявлению хода. По-своему президент успел привыкнуть к этому крупному и невероятно добродушному парню. Если бы тот сгинул где-нибудь в передряге с японцами, то ему было бы крайне жаль его.
– Миссис Рузвельт не звонила сегодня?
– Никак нет, сэр, – бодрым голосом отвечал Лоренс и уже через паузу добавил: – Иначе бы я вам сообщил.
Франклин Рузвельт кивнул. Досадно! Всякий раз она вела себя таким образом, что заставляла чувствовать его виноватым, и если бы он был здоров, то потребовала бы от него, чтобы он приполз к ней в Сулгрейф-клаб на брюхе.
Неслышно вошел секретарь Гарри Гопкинс. Помощник всегда появлялся неожиданно, чем очень раздражал Рузвельта. Невольно всякий раз возникало впечатление, что тот просто материализовывался из пустого пространства. Лучше бы он колотил в дверь, чем внезапно появлялся из-за спины.
– Генерал-майор Паттон звонил уже в третий раз, господин президент, – ответил Гарри Гопкинс, – он просит вашей аудиенции.
Раздражение нарастало. Почему-то со всех сторон ему советуют, что нужно делать, а чего не следует. Скоро ему будут говорить, в какое время он должен оправляться.
Переборов раздражение, Рузвельт спросил:
– Где он сейчас?
– Он здесь, господин президент.
– Надеюсь, что оставить армию без командования его заставили весьма серьезные причины… Что ж, пускай заходит.
Секретарь удалился.
– Господин президент, мне бы не хотелось быть навязчивым, но позвольте мне служить под началом генерала Паттона. Сейчас его армия десантировалась в Сицилии…
– Джон, неужели ты думаешь, что я не знаю о твоих просьбах отправить тебя на фронт? А кто будет служить в Белом доме? Или ты думаешь, что президенту не нужны верные люди?
– Нужны, господин президент, но ведь…
Франклин Рузвельт нахмурился:
– Вот тогда и служите. И давайте больше не будем возвращаться к этому разговору.