Власть и масть

Сухов Евгений Евгеньевич

– Садись, – указал Обутов на стул.

Игорь послушно сел и в ожидании уставился на смотрящего. Парень он был способный, умел понимать с полуслова, а потому в особых пояснениях не нуждался.

– Как тебе здесь?

Такого начала Игорь не ожидал. Расслабившись, он весело растянул в улыбке губы. А смотрящий не столь мрачен, как может показаться.

– Скучновато.

– Хм… Девочек я тебе обещать не могу.

– Я понимаю.

– Знаешь, где живет Черкунов?

– Чекан-то? – назвал он погоняло Черкунова.

– Он

самый. У меня к нему есть дело, сейчас он должен быть дома, так что привези его сюда.

– А чего же не по телефону?

Смотрящий внимательно посмотрел на звеньевого.

– На глупца ты не похож, тогда чего же задавать такие вопросы? Но твое любопытство удовлетворю – есть вещи, о которых нужно говорить с глазу на глаз.

– Понятно, – виновато протянул Игорь.

Парень явно намеревался добавить что-то еще.

– Не межуйся, что хотел? – поторопил Обутов.

– Коля, я у тебя давно хотел спросить. Ты ведь был смотрящим на Сургутской зоне?

– Был, – удивленно протянул Омут. Взгляд законного потяжелел. – Это ты к чему?

– Я ведь тоже там был. Ты меня не помнишь?

– А должен?

Парень чуток смутился.

– Конечно нет, я не к тому… Просто сказал… Я в это время с чалки откидывался, а ты как раз смотрящим пришел… Мне нужно было выставляться, вот кореша мне и посоветовали подойти к тебе, попросить что-нибудь на поляну. – Николай невольно хмыкнул. – Ты мне тогда консервы дал, колбасы, чаю… Угодил я тогда семье. Все довольные остались. Так ты не помнишь?

Холодные глаза Обутова наполнились вдруг теплом. Даже заблестели как-то по-особенному. Нечто подобное можно наблюдать на весеннем оконном полотне, когда полуденное солнце топит изморозь, образовавшуюся за морозную ночь.

– Не помню, – виновато отозвался смотрящий. – Если бы ты знал, сколько бедолаг ко мне подходило. Никому не отказывал. Кого же еще греть, как не бродяг.

– Пойду я, – поднялся Игорь, в его голосе послышалось едва скрываемое разочарование.

Взгляд Обута размяк, будто проталина на весеннем снегу, а морщины на лбу и вовсе разгладились.

– Как твое погоняло?

– Блондин, – чуток смутившись, отвечал Игорь.

Законный широко улыбнулся:

– Подходяще.

* * *

Жора Черкунов не заставил себя ждать, прибыл вовремя и, довольно потерев руки, направился прямо в беседку, где один из пацанов раскладывал по тарелкам запеченные куски рыбины. Другой, столь же бережно разливал в рюмки водку (под такую рыбу грех не выпить чекушку, а потому на этот раз правило решили нарушить). Смотрящему достался кусок около самой головы, возражать Коля не стал и, зацепив вилкой мякоть, положил ее на язык.

– Ты молодец, Блондин, такую хавку сварганил, что от удовольствия язык в узел завязывается.

За столом одобрительно засмеялись. Похвала медом разлилась по душе, заставив Игоря счастливо улыбнуться.

– Это

единственное, что я умею. Мы на Волге жили, у бати тоже коптильня была. Только мне он доверял с рыбой заниматься.

– Опыт, значит, – уточнил Жора, осторожно сплюнув косточку на край тарелки.

– Так, выходит.

– Из рыбаков? – уточнил Николай.

– Так, выходит. Поселок, где я жил, полностью рыбацкий, все друг друга с малолетства знают. Если кто уезжает, так дом продают только своим, чтобы чужаков не было.

– Рыба там хорошая?

– Не то слово! Сазаны вот с этот стол будут, – уважительно протянул он, кивнув на столешницу с разложенными тарелками. – Обычно рыбачим сетями, удочками не мелочимся.

– А рыбнадзор не щемит?

– С рыбнадзором договориться можно, – веско заметил Игорь. – Многие из них свои… Хуже другие, которые беспредельничают, и сеть могут порезать, и рыбу из нее утащат.

– А вы что?

– За это у нас строго. Не твое – не бери! Если поймают такого – голову открутят.

– Оно и правильно, – подытожил смотрящий, – давайте по малой, – ненавязчиво предложил он, поднимая рюмку. – За то, чтобы в этой жизни было как можно меньше беспредела.

Выпили со вкусом, заели рыбкой вперемешку с жареным лучком.

Под ногами, привлекая к себе внимание громким мяуканьем, терся серый здоровенный кот. Оторвав от рыбы хвост, Жора бросил ему щедрый кусок. С громким утробным урчанием кот принялся за трапезу, врезаясь клыками в сочную мякоть.

– Котяра! Спасу от него нет! – один из пехотинцев небрежно поддел кота ногой. – Ненавижу!

Зашипев, кот отодвинулся на безопасное расстояние и ревниво наблюдал за оставленным куском рыбы.

– Когда последний раз чалился, – заговорил Жора, – у нас на зоне точно такой же кот был. Кто-то из вертухаев нам его еще котенком подбросил. Цыган его один подобрал, в котельной он работал, из мужиков. Сам злющий был, как дьявол, слова ему поперек не скажи, а вот животину свою обожал. Человека так не любят, как он своего кота. Сам спать идет и его рядышком положит. Кот вместо собачки за ним по всей зоне ходил. А однажды этого кота нашли повешенным на столбе…

Неожиданно Жора замолчал.

– И что? – осторожно спросил Блондин.

– Похоронил цыган его, как положено, даже крест для него соорудил. Неделю ходил сам не свой, почернел весь. А когда малость отошел, начал расспрос учинять, кто это сделал. Когда нашел, так зарубил этого гада топором, – равнодушным тоном протянул Жора. – Потом на суде у него спрашивают, раскаялся ли он за то, что за кота убил человека. И знаете, что он ответил?..

– Что же?

– Сказал, что за этого кота порезал бы половину колонии. – Глянув на пехотинца, оттеснившего кота ногой, добавил, припустив в голос строгости: – Так что нужно быть поосмотрительнее, когда отпихиваешь ногой животину.