Власть меча
Шрифт:
Штурмовик, заметивший их неприкрытый интерес, угрожающей уверенной походкой направился прямо к их столику.
– Документы! – сказал он.
– Он спрашивает наши документы, – перевела Тара, и Блэйн протянул паспорта.
– А, иностранные туристы.
Поведение штурмовика изменилось. Он неприятно улыбнулся и с несколькими приветственными словами вернул документы Блэйну.
– Он говорит «добро пожаловать в рай национал-социалистической Германии», – перевела Тара, и Блэйн кивнул.
– Он говорит:
– Скажи ему: мы надеемся, что они всегда будут счастливы и горды. Штурмовик улыбнулся и щелкнул каблуками, вытянувшись по стойке смирно.
– Хайль Гитлер!
Он отдал нацистское приветствие, и Матильда Джанин беспомощно захихикала.
– Ничего не могу с собой поделать, – сказала она в ответ на строгий взгляд Блэйна. – Меня просто убивает, как они это делают.
Штурмовики ушли с площади, и напряжение сразу заметно спало. Оркестр заиграл медленнее, танцующие тоже замедлили движения. Люди снова смотрели в глаза друг другу и улыбались искренне.
Вечером Сантэн до ушей натянула одеяло на гусином пуху и прижалась к Блэйну.
– Ты заметил, – спросила она, – как люди словно разрывались между лихорадочным смехом и нервными слезами?
Блэйн немного помолчал, потом сказал:
– Меня тревожит здешний запах – словно зловоние какой-то смертоносной болезни.
Он молча вздрогнул и плотнее прижал ее к себе.
По широкому белому автобану первым шел «даймлер». Приближался Берлин.
– Столько воды, столько каналов, столько деревьев.
– Город построен на каналах, – объяснила Тара. – Реки текут между старыми моренами, проходящими с востока на запад.
– Откуда ты все знаешь? – перебил Шаса насмешливо, но с ноткой искреннего раздражения.
– В отличие от некоторых, кого я могла бы назвать, я действительно образованна, – бросила она в ответ, и Дэвид деланно поморщился.
– Ух ты, как больно, а ведь удар нацелен даже не в меня.
– Ну хорошо, маленькая мисс Всезнайка, – вызывающе сказал Шаса. – Если ты такая умная, что написано на том знаке?
Он показал на большой белый щит рядом с автобаном.
Буквы были черные, и Тара прочла вслух:
– Здесь написано: «Евреи! Двигайтесь прямо! Дорога приведет вас в Иерусалим, где вам место!»
Поняв, что она сказала, Тара в замешательстве покраснела, наклонилась вперед и рукой коснулась плеча Дэвида.
– Дэвид, прости. Мне не следовало читать вслух такую мерзость!
Дэвид сидел прямо, глядя вперед через ветровое стекло, и несколько секунд спустя скупо улыбнулся.
– Добро пожаловать в Берлин, – прошептал он. – В центр арийской цивилизации.
– Добро пожаловать в Берлин! Добро пожаловать в Берлин!
Поезд,
– Добро пожаловать в Берлин!
Как только вагон остановился, встречающие бросились вперед, и вышедший из вагона Манфред Деларей очутился в вихре пожеланий успеха, улыбающихся лиц, дружеских рукопожатий, венков, смеющихся девушек, вопросов и фотовспышек.
Других спортсменов в широкополых шляпах, в зеленых пиджаках с золотой отделкой, белых брюках и обуви тоже окружила толпа. Прошло несколько минут, прежде чем суматоху прервал громкий голос.
– Внимание! Прошу внимания!
Оркестр сыграл барабанную дробь, и вперед выступил высокий человек в темном мундире и очках в стальной оправе.
– Прежде всего позвольте тепло приветствовать вас от имени фюрера и немецкого народа; добро пожаловать на Одиннадцатые Олимпийские игры. Мы знаем, что вы представляете дух и мужество южноафриканского народа, и желаем вам успеха и много-много медалей.
Аплодисменты и смех. Говоривший снова поднял руки.
– Вас ждут машины. Они отвезут вас в Олимпийскую деревню; там все готово к тому, чтобы ваше пребывание стало приятным и запомнилось. А теперь моя приятная обязанность – представить молодую леди, которая следующие несколько недель будет вашим гидом и переводчиком.
Он поманил кого-то из толпы. К нему подошла молодая женщина и повернулась лицом к спортсменам. Послышался коллективный вздох и одобрительный гул.
– Это Хайди Крамер.
Высокая и сильная, но очень женственная, с фигурой как песочные часы, изящная, как танцовщица, с осанкой гимнастки. Волосы у нее были как рассвет над Калахари, подумал Манфред, а когда она улыбалась, сверкали зубы, совершенные, с острыми и прозрачными, как тонкий фарфор, краями, но глаза не поддавались описанию, более голубые и чистые, чем африканское небо в полдень. Манфред мгновенно понял, что более великолепной женщины он никогда не видел. Эта мысль заставила его почувствовать себя виноватым перед Сарой, но по сравнению с этой немецкой валькирией Сара казалась котенком перед самкой леопарда в расцвете сил.
– Хайди поможет получить ваш багаж и рассадит вас по лимузинам. Отныне, если вам что-нибудь нужно, обратитесь к Хайди! Она ваша старшая сестра и приемная мать.
Они смеялись, свистели, веселились, а Хайди, улыбающаяся и очаровательная, но быстрая и деловитая, занялась своими обязанностями. Через несколько минут целый отряд носильщиков в форме подхватил багаж, и Хайди повела всех по длинной, укрытой стеклянным куполом платформе к великолепному входу вокзала, где ждал ряд черных лимузинов-«мерседесов».