Власть меча

Смит Уилбур

Им потребовалось целое утро, чтобы все увидеть, и у них возникли сотни вопросов. Хайди отвечала на все, но не раз Манфред обнаруживал, что она идет с ним рядом, а когда они говорили по-немецки, это создавало ощущение интимности, даже в толпе. И это не было плодом его воображения: Рольф тоже заметил особое внимание, проявленное к Манфреду.

– Как тебе понравились уроки немецкого языка? – невинно спросил он за ланчем, а когда Манфред огрызнулся, улыбнулся, нисколько не раскаиваясь.

* * *

Хозяева предоставили им

спарринг-партнеров из местных боксерских клубов, и все последующие дни дядя Тромп жестко выводил их на пик формы.

Манфред обрушивался на противников, наносил удары по толстым щиткам на их груди и голове так, что даже с такой защитой никто не выдерживал больше одного-двух раундов, потом сдавался; а когда он возвращался в свой угол и осматривался, то обычно обнаруживал поблизости Хайди Крамер: безупречная шея залита румянцем, странно напряженное выражение невозможно голубых глаз, губы слегка раздвинуты, кончик розового языка просунут между острыми белыми зубами.

Однако лишь на пятый день тренировок он оказался с ней наедине. Манфред только что закончил напряженную тренировку в спортзале, принял душ, переоделся в серые брюки и университетский свитер и вышел через главный вход стадиона. И уже почти дошел до стоянки автобуса, когда Хайди окликнула его и подбежала.

– Я тоже возвращаюсь в деревню. Нужно поговорить с поваром – можно мы поедем вместе в автобусе?

Должно быть, она поджидала Манфреда, и он почувствовал себя польщенным, хотя немного нервничал.

У нее была свободная, размашистая походка, а волосы, когда она поворачивала голову и смотрела на него, взметывались облаком золотого шелка.

– Я наблюдала за полутяжеловесами из других стран и особенно за тобой.

– Да. – Он нахмурился, чтобы скрыть замешательство. – Я тебя видел.

– Тебе некого опасаться, кроме американца.

– Сайруса Ломакса, – кивнул он. – Да, журнал «Ринг» называет его лучшим полутяжеловесом-любителем в мире. Дядя Тромп тоже наблюдал за ним. Он говорит, что Сайрус очень хорош. Очень силен; к тому же он негр, и поэтому голова у него как из прочной слоновой кости.

– Тебе нужно победить только его, чтобы получить золото, – согласилась Хайди. Золото – это слово прозвучало в ее устах музыкой, и сердце у Манфреда забилось чаще. – Тогда я тебя поздравлю.

– Спасибо, Хайди.

– Мой дядя большой поклонник бокса. Он тоже считает, что у тебя есть хорошая возможность победить американского негра. Он очень хотел бы познакомиться с тобой.

– Твой дядя очень любезен.

– Сегодня вечером в его доме небольшой прием. Он просил пригласить тебя.

– Ты знаешь, что это невозможно, – покачал он головой. – Расписание тренировок…

– Мой дядя очень важный и влиятельный человек, – настаивала Хайди, повернув голову и умоляюще улыбаясь. – Прием начнется рано. Обещаю, ты будешь дома еще до девяти. – Она заметила, что Манфред колеблется, и добавила: – Это порадует дядю – и меня.

– У меня тоже есть дядя – дядя Тромп…

– Если я добьюсь разрешения

у твоего дяди Тромпа, обещаешь приехать?

В семь вечера, как договорились, Хайди ждала его в «мерседесе» у входа в их корпус в Олимпийской деревне. Шофер открыл перед ним дверцу, и Манфред сел рядом с ней на кожаное сиденье.

Она улыбнулась ему.

– Да ты красавчик, Манфред.

Сама она заплела светлые волосы в две толстые блестящие косы и уложила их короной на темени. Плечи и верхняя часть прекрасной груди были обнажены, белоснежные в своем совершенстве. Голубое вечернее платье прекрасно гармонировало с цветом глаз.

– Ты прекрасна, – удивленно сказал он. Он никогда раньше не делал женщинам комплиментов, но сейчас это было простое подтверждение факта. Хайди потупилась – трогательная скромность для той, кто должна привыкнуть к мужскому восхищению.

– На Рупертштрассе, – приказала она шоферу.

Они медленно ехали по Курфюрстендамм, глядя на толпы гуляющих на ярко освещенных тротуарах, потом «мерседес» пошел быстрее: они углубились в тихие улицы западной части района Грюневальд. Это был поселок миллионеров на западной окраине огромного города. Манфред расслабился, откинулся на кожаную спинку сиденья и повернулся к сидевшей рядом прекрасной женщине. Хайди серьезно расспрашивала его о его семье и о нем самом, о его стране. Он быстро понял, что она знает Южную Африку гораздо лучше, чем он полагал, и гадал, где она приобрела эти знания.

Хайди знала историю войны, конфликта и восстания, знала о борьбе его народа с варварскими черными племенами, о последующем покорении африкандеров британцами и об ужасной угрозе для них как для народа.

– Эти англичане, – сказала она с горечью. – Они повсюду, и повсюду приносят с собой войну и страдания: в Африке, в Индии, в моей родной Германии. Нас тоже угнетали и преследовали. Если бы не наш любимый фюрер, мы бы до сих пор страдали под игом евреев и англичан.

– Да, ваш фюрер великий человек, – согласился Манфред и процитировал: – «Мы ведем борьбу за обеспечение существования и за распространение нашей расы и нашего народа. Мы ведем борьбу за обеспечение пропитания наших детей, за чистоту нашей крови, за свободу и независимость нашего отечества. Мы ведем борьбу за то, чтобы народ наш действительно мог выполнить ту историческую миссию, которая возложена на него творцом вселенной».

– «Майн кампф»! – воскликнула она. – Ты читал фюрера!

Манфред понял, что они достигли поворотной точки в отношениях.

– В этих словах заключено все, что я чувствую и во что верю, – сказал он. – Он великий человек, глава великого народа.

Дом на Рупертштрассе стоял в стороне от дороги, в большом саду на берегу одного из прекрасных озер Хафель. На подъездной дорожке стояли сотни лимузинов с шоферами, у большинства машин на капоте были флажки со свастикой, а шоферы, ждущие за рулем, – в мундирах. Все окна большого дома светились, оттуда доносились музыка, голоса и смех. Шофер Хайди и Манфреда остановил «мерседес» под портиком.