Властелин Хаоса (др. изд.)
Шрифт:
Памятуя о необходимости производить хорошее впечатление, Перрин не стал говорить, что предпочел бы снова стать кузнецом.
– Я обращаюсь с Фэйли, как умею, – промолвил он, взвешивая каждое слово.
Башир снова хмыкнул:
– Как умеет, а?.. Тебе стоит научиться этому как следует, парень, а не то… Надеюсь, ты меня понял. Жена не солдат, чтобы бегать туда-сюда по приказу. К ней можно применять разве что половину той строгости, какая тебе кажется необходимой. Иначе будет плохо. Ты ведь не хочешь, чтобы Заринэ было плохо? Надеюсь, мы друг друга поняли. – Неожиданно улыбка Башира стала чуть ли не смущенной, а голос зазвучал почти по-дружески. – Вообще-то из тебя может получиться неплохой зять, Айбара, но если ты сделаешь ее несчастной… – Пальцы его снова коснулись рукояти меча.
– Постараюсь, чтобы она
– Вот и прекрасно. Потому как это последнее, что тебе удалось бы сделать в этой жизни. – Башир попрежнему ухмылялся, но у Перрина не было оснований сомневаться в серьезности его слов. – А сейчас, пожалуй, самое время отвести тебя к Дейре. Пойдем-ка туда, покуда они друг дружку не поубивали. Они малость увлекаются, когда спорят, а Заринэ уже слишком большая, чтобы ее так запросто можно было отшлепать. – Башир поставил кубок на стол и, уже направляясь к двери, произнес: – Одно, парень, я советую тебе иметь в виду. Если женщина говорит, будто чему-то верит, это далеко не обязательно правда. То есть она-то говорит правду, потому как действительно верит, но то, во что верит женщина, еще далеко не истина. Учти это.
– Непременно, – пообещал Перрин. Кажется, он понял, что имел в виду Башир. Фэйли порой обращалась с истиной весьма вольно. Не в том, что было действительно важным или казалось таковым ей, но… Если она давала обещание, исполнять которое ей не хотелось, то всегда ухитрялась оставить какую-нибудь лазейку, позволявшую поступить по-своему, формально не нарушив слова. Чего он не мог взять в толк, так это того, какое отношение имели слова Башира к матери Фэйли.
Идти пришлось далеко, по длинным коридорам и вверх по высоким лестницам. Салдэйцы во дворце встречались не часто, зато айильцы, прежде всего Девы, чуть ли не на каждом углу. То и дело попадались одетые в красно-белые ливреи слуги – они кланялись или приседали, – а также женщины и мужчины в белом, вроде тех, что увели лошадей. Эти сновали с подносами или ворохами белья, потупя очи и, кажется, не замечая никого вокруг. Неожиданно Перрин заметил, что у многих из них на голове такие же красные повязки, как и у некоторых айильцев. Должно быть, они тоже айильцы. Но он обратил внимание и на другое – такие повязки носили и мужчины и женщины из числа одетых в белое, тогда как среди айильцев в обычных нарядах – только мужчины. Ни одной – Девы в такой повязке он не углядел. Гаул рассказывал ему кое-что об айильцах, но ни о каких повязках даже не упоминал.
Как только Перрин с Баширом вошли в комнату, устланную узорчатым красно-зелено-золотым ковром, на котором стояли инкрустированные костью кресла и маленькие столики, чуткий слух Перрина мигом уловил доносившиеся из-за двери, из внутренних покоев, женские голоса. Слов он не разобрал, понял только, что один из голосов принадлежит Фэйли. Неожиданно донесся шлепок и почти сразу же за ним другой. Перрин поежился. С одной стороны, нужно быть последним болваном, чтобы встрять между женой и тещей, когда они ссорятся, – обычно такому дураку достается от обеих. Однако, хоть он и не сомневался в способности Фэйли постоять за себя, ему доводилось видеть, как женщины сильные и решительные, сами имевшие детей, а то и внуков, перед своими матерями робели, словно девчонки.
Расправив плечи, он шагнул к дверям, но Башир опередил его и неспешно, словно времени у него немерено, постучался костяшками пальцев. Ну, конечно, он-то ведь ничего не слышал и небось не знает, что они там сцепились, словно кошки в мешке. Мокрые кошки.
Стук мигом прекратил перепалку – ее как ножом обрезало.
– Войдите, – послышался громкий спокойный голос.
Перрину все же удалось не проскочить вперед мимо Башира, но, оказавшись внутри, он тут же принялся искать глазами жену. Она была там – сидела в кресле с широкими подлокотниками, поставленном так, чтобы яркий свет из окна не слепил глаза. Ковер в этой комнате лежал темно-красный, что наводило на мысль о крови, а на одной из шпалер красовалось изображение женщины, верхом на коне охотившейся с копьем на леопарда. На другой была изображена яростная битва, завязавшаяся вокруг знамени с Белым Львом. От Фэйли исходило множество запахов, свидетельствовавших о противоречивых, накладывавшихся одно на другое чувствах, а на левой щеке виднелся
Зато сам Перрин удивленно заморгал. После всех этих разговоров о голубках он ожидал увидеть хрупкое, воздушное существо, но леди Дейра оказалась на дюйм выше мужа и весьма… величавой. Не крупная, как госпожа Лухан, и не такая здоровенная, как Дейз Конгар, которой впору махать молотом в кузне, но величавая. И полногрудая, хотя, конечно, не следовало думать так о собственной теще. Теперь Перрин понял, от кого досталась Фэйли ее красота. Лицом она точь-в-точь походила на мать, только без проблеска седины в волосах. Если, доживи до таких лет, Фэйли будет выглядеть так же, Перрин может считать себя счастливейшим человеком. С другой стороны, характерный салдэйский нос делал леди Дейру похожей на орлицу, а устремленный на Перрина взгляд темных раскосых глаз усиливал это впечатление. Ни дать ни взять орлица, готовая закогтить нахального кролика. От нее исходил запах ярости и презрения. Но Перрин с удивлением отметил, что и на ее щеке красуется багровый отпечаток.
– Отец, мы только что говорили о тебе, – промолвила Фэйли с нежной улыбкой и расцеловала Башира в обе щеки.
Перрин ощутил легкий укол ревности: почему это она расточает нежности отцу, а не мужу? С него, значит, и улыбочки хватит?
– Обо мне? Так, может, Заринэ, мне не помешало бы куда-нибудь спрятаться? – со смехом отозвался Башир. Со смехом, будто не заметил, что они надавали друг дружке пощечин!
– Она предпочитает, чтобы ее называли Фэйли, Даврам, – рассеянно обронила леди Дейра. Сложив руки под пышной грудью, она с ног до головы окинула Перрина откровенным, оценивающим взглядом.
– Теперь все зависит от него, – шепнула Фэйли отцу. Тихонько, но Перрин услышал. И вынужден был признать: наверное, так, коли дело дошло до обмена оплеухами.
Расправив плечи, он уже собрался сказать леди Дейре, что будет обходиться с Фэйли ласково, словно она котенок, а вести себя смирно, словно сам он ягненок. Конечно, на самом деле все обстояло несколько иначе – смиренного ягненка Фэйли мигом насадила бы на вертел, – но деваться Перрину было некуда. Чего не сделаешь ради сохранения мира. Кроме того, он ведь и вправду старался быть нежным с Фэйли. Ну, а лорд Башир, наверное, завел свою песню насчет мягкости из-за леди Дейры – мало у кого хватило бы смелости обращаться с ней иначе.
Но Перрин и рта раскрыть не успел, как заговорила мать Фэйли:
– Не думай, что, раз у тебя глаза желтые, ты уже и волк. Достаточно ли ты крепок, молодой человек, чтобы управиться с моей дочерью? Судя по ее рассказам, ты размазня. Потакаешь всем ее дурацким капризам. Она из тебя веревки вьет.
Перрин опешил. Башир уселся в кресло, где прежде сидела Фэйли, и, закинув ногу на ногу, принялся с добродушным видом рассматривать носки своих сапог. Фэйли уселась на подлокотник, бросила негодующий взгляд на мать и ободряюще – так же, как и когда наставляла Перрина не поддаваться Ранду, – улыбнулась мужу.
– Не думаю, чтобы она вила из меня веревки, – пробормотал Перрин. Попытки такие были, в этом он отдавал себе отчет, но ни одна из них не увенчалась успехом. Так. во всяком случае, ему казалось. Ежели он в таких случаях и уступал, то только чтобы сделать ей приятное.
Дейра многозначительно фыркнула.
– Слабаки никогда так не думают. Женщине нужен сильный мужчина, сильнее ее самой. Вот так-то. – Она ткнула Перрина пальцем в грудь, да так сильно, что он охнул от неожиданности. – Никогда не забуду, как Даврам впервые показал мне, кто в доме хозяин. Взял за шкирку да тряхнул как следует – это было великолепно! – Перрин растерянно моргал – ничего подобного он и представить себе не мог. – Если женщина сильнее мужчины, она рано или поздно начинает его презирать. Перед ней встает выбор: или тиранить мужа, или, чтобы не унизить его, делать вид, будто она слабее, чем на самом деле. Но если муж и вправду силен, – она ткнула Перрина еще раз, гораздо ощутимее, чем в первый, – она может не только не скрывать своей истинной силы, но и стать еще сильнее. Тебе придется доказать Фэйли, что ты не слаб. – Очередной тычок оказался еще крепче. – Женщины из моей семьи подобны леопардам. Охотничьим леопардам – обучишь Фэйли охотиться по твоей команде, и она будет относиться к тебе так, как ты заслуживаешь. Но хватит ли у тебя на это сил?