Властелин колец
Шрифт:
Сэм опустился на землю и закрыл лицо руками.
– Лучше бы мне сюда не приходить. Не хочу больше никакого волшебства, — сказал он и замолк, но через минуту заговорил снова, натужно, словно стараясь подавить слезы: — Я вернусь домой длинной дорогой и вместе с господином Фродо или вообще не вернусь. Но я все–таки надеюсь, что еще окажусь там. И если то, что я видел, — правда, кое–кто крепко об этом пожалеет!
– Ты еще не надумал, Фродо? — спросила Владычица. — Тебе, как я поняла, неплохо и так, без эльфийских чар?
– А ты мне советуешь посмотреть? — спросил Фродо.
– Нет, — молвила Галадриэль. — Советовать я тебе ничего не буду. Я не советчик. Возможно, ты кое–что узнаешь. Может, видение будет прекрасным, а может — ужасным. Это может тебе пригодиться,
– Я погляжу в Зеркало, — решил Фродо и, взобравшись на возвышение, склонился над темной водой.
Зеркало немедленно прояснилось. Фродо увидел равнину, погруженную в сумерки. Вдали, на бледном небе, проступали горы; от них шла, петляя, длинная серая дорога. По дороге медленно двигалась фигурка путника — маленькая, еле различимая. Она приближалась, вырастала, становилась отчетливее — и вдруг Фродо понял, что путник напоминает Гэндальфа. Он чуть было не позвал его по имени, но вовремя разглядел, что путник одет не в серое, а в белое, и белые одежды излучают в сумерках слабое сияние. В руке у неизвестного светился белый посох. Лица Фродо разглядеть не мог — путник шел склонив голову; вскоре он свернул, и Зеркало за ним не последовало. Фродо терялся в догадках. Что это было? Одно из давних путешествий Гэндальфа? Или это Саруман?
Видение сменилось. Он успел узнать Бильбо — тот беспокойно шагал взад–вперед по комнате. Картинка была крошечной, но удивительно живой. Фродо заметил, что стол завален раскиданными бумагами, а в окна хлещет дождь.
После короткого перерыва перед Фродо промелькнуло много быстрых видений, но он был почему–то уверен, что это отрывки той самой Великой Истории, в которую втянула его судьба. Туман прояснился, и ему открылось Море — он никогда его не видел, но узнал сразу. Надвинулась тьма, море вздыбилось; разыгралась невиданная буря. Кроваво–красный солнечный диск в лохмотьях туч коснулся горизонта, и на его фоне обрисовался черный силуэт большого корабля с порванными парусами [282] ; корабль плыл навстречу Фродо. В следующее мгновение все исчезло и вместо моря появилась широкая река, текущая через многолюдный город; потом на месте реки выросла белая крепость о семи башнях. Вскоре исчезла и она, и снова плыл по волнам корабль с черными парусами, но теперь в Зеркале сияло утро, глаза слепило от солнечной ряби, и на флаге ясно виднелась эмблема — сверкающее на солнце белое дерево. Поднялся дым, как бы над полем боя или над пожарищем; солнце село вновь, алея на пламенно–красном небосклоне, и погасло, потонув в сером тумане; в туман, мигая огнями, устремился маленький кораблик — и скрылся из виду. Фродо вздохнул и решил, что можно отойти от чаши.
282
По всей видимости, эта картинка извлечена Зеркалом из глубокой древности, и глазам Фродо является корабль Элендила, на котором тот с остальными «верными» Нуменора спасся от катастрофы (см. Приложение А, I, гл. 1).
Вдруг Зеркало стало черным — таким черным, словно в ткани мира вдруг разверзлась дыра. Фродо увидел, что стоит над пустотой. В черной бездне показался Глаз; он медленно рос — и наконец заполнил почти всю чашу. Так страшно было это единственное Око, что Фродо замер, как пригвожденный, — он не мог ни крикнуть, ни отвести взгляда. Глаз был обрамлен пламенем; влажно блестящий, желтый, как у кошки, он с напряженным вниманием вперивался в невидимую жертву, а черный кружок зрачка зиял, как окно в ничто.
Глаз повернулся сначала в одну, потом в другую сторону, словно что–то выискивая… Фродо с ужасом понял, что, помимо прочего, Глаз ищет и его тоже. Но он понял еще, что невидим для него — пока невидим… если сам не захочет открыться. Кольцо, висевшее на цепочке, вдруг налилось тяжестью, словно
– Смотри не коснись воды, — негромко напомнила Галадриэль. Видение померкло, и Фродо обнаружил, что смотрит на прохладные звезды: в серебряной чаше вновь отразилось небо. Дрожа с головы до ног, он отступил и посмотрел на Владычицу.
– Я знаю, что ты видел, — произнесла она в ответ на его немой взгляд. — Мне это хорошо известно. Не бойся! И не думай, что страна Лотлориэн защищена от Врага только лесными песнями да тонкими стрелами эльфийских луков. Я могу открыть тебе, Фродо, что даже сейчас, говоря с тобой, чувствую Черного Властелина и читаю в его мыслях все, что прямо касается эльфов. Он же денно и нощно тщится увидеть меня и проникнуть в мои думы. Но эта дверь пока еще для него закрыта.
Она подняла белые руки и отстранилась от Востока. С высоты ясно сияла Вечерняя Звезда — любимая звезда эльфов, Эарендил, и так ярок был ее свет, что фигура эльфийской Владычицы отбросила на землю бледную тень. Звездный луч высветил на пальце у Галадриэли кольцо; оно блеснуло посеребренным светом звезды, и на золоте сверкнул белый камень — да так, словно сама Вечерняя Звезда сошла на землю и засияла на руке Владычицы. Фродо смотрел на кольцо с благоговением и трепетом: ему вдруг показалось, что он понял.
– Ты прав, — сказала она, угадав его мысли. — Мы храним это в тайне — и потому Элронд промолчал. Но от Хранителя Кольца нельзя ничего скрывать — тем более что ты видел Глаз. Да! В стране Лориэн, на пальце у Галадриэли нашло прибежище одно из Трех. Ты видел Нению, Адамантовое Кольцо. Я — его Хранительница. Враг подозревает это, но точно ничего не знает — пока не знает. Теперь ты видишь, что от тебя зависит и наша судьба? Если ты потерпишь поражение, заслоны падут и мы будем открыты Врагу. Если же преуспеешь — наша власть умалится, Лотлориэн придет в упадок и волны Времени сметут его. Нам придется уйти на Запад — или превратиться в простой, невеликий народец, скрыться в пещеры и лощины, понемногу обо всем забыть — и быть забытыми.
Фродо склонил голову.
– А чего желаешь ты сама? — спросил он, помолчав.
– Пусть будет то, чему должно сбыться, — легко ответила она. — Любовь эльфов к их земле и к тому, что сделано их руками, глубже, чем бездны Моря. Они вечно будут оплакивать потерю, и горе их никогда полностью не исцелится. Но они скорее откажутся от всего, что имеют, чем предадутся Саурону, ибо теперь они его знают. Ты не в ответе за судьбу Лотлориэна. Ты должен думать только о том, что тебе поручено. Но если бы от моего желания была какая–нибудь польза, я желала бы только одного: чтобы Единое никогда не было создано или чтобы оно навсегда пропало из Средьземелья.
– Ты мудра, бесстрашна и справедлива, Владычица Галадриэль, — проговорил Фродо с робостью. — Я отдам тебе Единое Кольцо, если ты попросишь. Слишком много мне чести в такой ноше!
Галадриэль рассмеялась внезапным, звонким смехом.
– Может, Владычица Галадриэль и мудрее многих, — сказала она, смеясь, — но по учтивости она встретила себе равного. Вот ты и отомстил мне за то, что я подвергла тебя испытанию при первой нашей встрече! Ты становишься зорким. Не отрицаю — сердце мое горячо желает того, что ты мне предлагаешь. Сколько долгих лет я размышляла о том, как поступлю, если Великое Кольцо попадет ко мне, — и вот, пожалуйста! Стоит только протянуть руку — и оно мое! Древле созданное зло идет многими путями и действует независимо от того, в силе Саурон или нет. Разве нельзя было бы записать на счет Кольца мой поступок, отними я Кольцо у гостя с помощью силы или страха? И вот оно само идет ко мне в руки. Ты отдаешь Кольцо по доброй воле! Вместо Черного Властелина ты возводишь на трон Властительницу. Но я не буду Черной — о нет! Я буду дивной и грозной, как Утро и Ночь! Прекрасной, как Море и Солнце, и снег на вершинах! Страшной, как буря и молния! Я стану сильнее оснований земли. Все будут любить меня и все лягут прахом у моих ног!