Властелин колец
Шрифт:
– Брошка с эльфийского плаща! — воскликнули Леголас и Гимли одновременно.
– Лориэнские листья без причины не облетают, — сказал Арагорн. — Застежку оставили умышленно — подать знак тем, кто будет идти следом. Думаю, Пиппин затем и отбежал в сторону.
– Выходит, он жив и голова у него на месте, да и ноги тоже! — возликовал Гимли. — Вести добрые. Не зря мы затеяли погоню!
– Надо надеяться, ему не пришлось слишком дорого заплатить за свою дерзость, — покачал головой Леголас. — Бежим! У меня горит сердце, когда я думаю, что наших веселых малышей гонят неизвестно куда, как ягнят на убой…
Солнце прошло зенит и стало медленно клониться к западу. С дальнего юга, с моря, приплыли легкие облака; степной ветер подхватил их и повлек дальше. Солнце коснулось горизонта. За бегущими протянулись на восток длинные тени. Но преследователи не останавливались. Прошло уже больше
Когда стало темнеть, Арагорн остановился. Только дважды отдыхали они за этот день, и то понемногу; теперь гребень хребта, где они встречали рассвет, отстоял от них на целых двенадцать лиг.
– Нам предстоит трудный выбор, — сказал Арагорн. — Переждем ночь или будем бежать, пока достанет сил и воли?
– Если враги не остановятся на ночлег, они уйдут слишком далеко, — сказал эльф.
– Разве оркам не нужен отдых? — удивился гном.
– Редкий орк не побоится открытого места, да еще днем, под солнцем, — возразил Леголас, — а эти не побоялись. Тем более не станут они останавливаться ночью.
– Но мы в темноте можем сбиться с пути, — заметил Гимли.
– До сих пор след шел прямо, не отклоняясь ни влево, ни вправо, — сказал Леголас. — Сколько видят мои глаза, тропа не меняет направления.
– Может, мне и удастся не потерять тропу, — вмешался Арагорн, — но если мы все–таки собьемся со следа или орки свернут куда–нибудь, нам придется возвращаться, а это займет много времени.
– И потом, — добавил Гимли, — что, если мы проглядим какой–нибудь след, отходящий вбок? Если пленникам удастся бежать или если их утащат в другую сторону — к Реке, например, или на восток, в Мордор, — мы можем проглядеть поворот и никогда не узнаем о том, что с ними сталось.
– Ты прав, — сказал Арагорн. — Но если до сих пор я читал следы правильно, орки с гербом Белой Руки взяли верх. Видимо, теперь злодеи всем скопом держат путь в Исенгард. Все говорит именно за это.
– На орочьи решения полагаться нельзя, — возразил гном. — И потом, хоббиты могут под шумок улизнуть. Разве впотьмах нашли бы мы эльфийскую брошку?
– После выходки Пиппина орки наверняка удвоили бдительность, а пленники, должно быть, на ногах не стоят от усталости, — заспорил Леголас. — Если мы им не поможем, далеко они не убегут. Правда, как именно мы им поможем, загадывать трудно. Главное пока — настичь орков.
– Я привык к далеким путешествиям и считаюсь гномом довольно крепким, но даже я не могу без отдыха бежать до самого Исенгарда, — вздохнул Гимли. — У меня тоже горит сердце, и будь это возможно — я пустился бы в погоню сразу, по теплому следу. Но теперь я должен немного отдохнуть — иначе толку от меня будет мало. А когда же и отдыхать, если не ночью, когда не видно следа?
– Я предупреждал, что выбор будет трудным, — напомнил Арагорн. — Что же мы решим?
– Слово за тобой, — сказал Гимли. — Ты — опытный охотник. Решай — а мы подчинимся твоему выбору.
– Мое сердце рвется вперед, — сказал Леголас. — Но мы должны держаться вместе. Я смирюсь с решением Арагорна.
– Напрасно вы доверили этот выбор мне, — вздохнул Арагорн. — С тех пор как мы прошли Аргонат, я совершаю ошибку за ошибкой. [319]
Он смолк, всматриваясь в сгущающуюся на северо–западе тьму.
319
Внимательный читатель заметит, что ткань повествования во второй книге резко меняется по сравнению с первой. В первой книге все строилось вокруг пути Фродо и Отряда; когда же Отряд рассеялся, нитей сразу стало несколько, и они прихотливо переплелись между собой. Шиппи (с.121) соотносит этот художественный прием со средневековым приемом «переплетения» (interlacement). Повествование идет не поступательно — оно то забегает вперед, то возвращается, и требуется усилие, чтобы выстроить все события в одну линию. В разговоре Гэндальфа с Теоденом (гл.8) содержится прямой намек на «переплетение»: «Спроси у детей! Они легко извлекут нужный ответ из перепутанных нитей древних легенд», — говорит Гэндальф. При этом, замечает Шиппи, автор держит все нити в своих руках, но герои знают об этом еще меньше, чем читатель, и, следуя за своей нитью, узора видеть не могут. Это рождает у них чувство неуверенности, сомнения, уныния. Они стоят перед трудным выбором, не зная, что все уже решено заведомо. Блуждания персонажей по Роханским степям и позже в Фангорнском лесу приводят на
– Нет, ночью идти нельзя, — сказал он наконец. — Из двух зол большее все–таки — пропустить боковой след или какой–нибудь важный знак. Свети месяц ярче, разговор был бы другой, но месяц, к сожалению, садится рано, и до полнолуния еще далеко.
– Небо все равно затянуто тучами, — пробормотал Гимли. — Вот если бы Владычица дала нам светильник, как Фродо!
– Дар Владычицы пригодится Фродо куда больше, — ответил Арагорн. — Истинное Дело вершится там, где сейчас Хранитель. Нам поручено лишь малое звено в цепи деяний, из которых слагается эпоха. Не исключено, что мы с самого начала гонимся за тенью, и от моего слова ничего не зависит. Тем не менее выбор сделан. Времени мало, так пусть каждый использует его как можно лучше!
Он лег на землю и сразу же заснул, ибо не смыкал глаз с той самой ночи, что Отряд провел в тени Тол Брандира. Но еще до рассвета он вновь был на ногах. Гимли пока не просыпался; Леголас стоял, глядя на север, во тьму, молчаливый и задумчивый, словно молодое деревце в безветренную ночь.
– Они ушли очень, очень далеко, — печально молвил он, поворачиваясь к Арагорну. — Сердце говорит мне, что ночью они шли без передышки. Теперь догнать их мог бы только орел.
– И все же мы будем идти по следу, пока хватит сил, — отозвался Арагорн и, нагнувшись, потряс гнома за плечо. — Вставай, Гимли! Нам пора! След стынет!
– Но еще темно. — Гном сел, протирая глаза. — До восхода их даже Леголас не увидит, взберись он хоть на гору!
– Боюсь, мне их уже ниоткуда не увидеть, ни с горы, ни отсюда, ни в лунном свете, ни в солнечном, — вздохнул Леголас.
– Когда подводит зрение, могут помочь уши, — возразил Арагорн. — Или не стонет земля под погаными сапогами наших врагов?
Он лег на траву и прижался ухом к земле. Так долго лежал он без движения, что Гимли подумал: уж не заснул ли Следопыт? Или, может быть, потерял сознание? Небо за это время посветлело, и над равниной разлился серый полусвет. Наконец Арагорн поднялся; лицо его было бледным и усталым, взгляд выдавал тревогу.
– Гул неясный и смешанный, — сказал он. — Несомненно одно: на много верст впереди равнина пустынна. Топот наших врагов доносится слабо и еле слышен. Они очень, очень далеко. Зато все отчетливее стук копыт. Мне кажется, я слышал его еще во сне… Мне привиделись кони, галопом несшиеся на запад. Но теперь они повернули к северу и стремительно удаляются от нас. Хотел бы я знать, что творится в этих землях!
– Идем же! — воскликнул Леголас.
Так начался третий день погони. Снова они шли и бежали, бежали и шли — то под лучами проглядывавшего иногда сквозь тучи солнца, то в тени облаков, и никакая усталость не могла погасить сжигавшего их огня. Разговаривали редко. Кругом простирались бескрайние необитаемые равнины. Эльфийские плащи поблекли, посерели, позеленели, слились с травой, так что теперь даже в прохладном свете здешнего полдня их могли бы заметить только зоркие глаза какого–нибудь эльфа, да и то вблизи. Много раз друзья в душе благодарили Владычицу Лориэна за эти плащи и еще за лембас, который можно было есть прямо на бегу, каждый раз ощущая прилив свежих сил.