Властелин колец
Шрифт:
По всей видимости, весть о прибытии Гэндальфа и Пиппина опередила их самих: стражники расступились молча, не задав ни единого вопроса. Гэндальф широкими шагами пересек мощеный белыми плитами двор. Во дворе, окруженный свежей зеленью, играл фонтан, а у фонтана, на самой середине двора, наклонясь над водой, стояло мертвое дерево, и капли с его нагих обломанных ветвей уныло падали в чистую воду пруда. Пиппин, поспешая за Гэндальфом, искоса взглянул на дерево; оно показалось ему печальным и каким–то неуместным здесь, где все было так тщательно ухожено.
…Семь звезд, семь камней
И белое древо одно, —
вспомнились ему слова песни, которую напевал по дороге Гэндальф. Пиппин увидел, что стоит
Когда они шагали по мраморным плитам длинного пустынного коридора, Гэндальф шепнул Пиппину на ухо:
– Будь осторожен, уважаемый Перегрин, и думай, что говоришь! Хоббичья прыткость была бы сейчас несвоевременна. Теоден — просто добрый старик. Дэнетор — дело другое: он горд и утончен. Его не именуют Королем, но род его выше, чем род Теодена, и власть его простирается гораздо дальше. И все же учти: говорить он будет по большей части с тобой и задаст тебе много вопросов — ведь ты можешь рассказать ему о сыне, Боромире. Он любил Боромира, может быть, даже слишком крепко — и тем крепче, чем разительнее они отличались друг от друга. Но за отцовскими чувствами кроется тонкий расчет: он полагает, что из тебя вытянет желаемое быстрее, чем из меня. Не говори ничего лишнего, а главное — ни в коем случае не заикайся о поручении Фродо! Это я беру на себя: надо знать, когда и о чем говорить. И не упоминай имени Арагорна, пока только будет возможно!
– Почему? Чем Бродяга–то провинился? Он ведь сам хотел сюда прийти. И скоро придет.
– Как знать, как знать! Но если он явится, то, думаю, никто, и Дэнетор в том числе, не может сказать, как именно это случится. Так оно и лучше. По крайней мере, мы Арагорну не глашатаи.
Гэндальф приостановился у высокой двери из полированного металла и добавил:
– Видишь ли, уважаемый, сейчас недосуг излагать тебе историю Гондора, хотя в свое время, чем шляться по засельским лесам и разорять птичьи гнезда, тебе следовало бы в нее заглянуть. Делай, что я тебе говорю! Уместно ли принести могущественному властителю весть о гибели наследника и тут же добавить, что, дескать, вот–вот явится человек, который собирается предъявить право на трон? Ну как, есть еще вопросы?
– Право на трон? — ошарашенно повторил Пиппин.
– Вот именно, — резко бросил Гэндальф. — До сих пор ты, я вижу, брел по белу свету, заткнув уши, и спал на ходу. Пора бы проснуться!
И он постучал в дверь.
Дверь отворилась, но за ней не было никого. Глазам Пиппина открылся огромный зал. Через высокие окна, пробитые в стенах нефов, проникал свет. Черные цельномраморные колонны заканчивались огромными капителями–кронами, из листьев которых выглядывали причудливые каменные звери; высокие своды тускло поблескивали золотом и пестрели узорами. Но в этом длинном торжественном зале не было ни драпировок, ни ковров, да и вообще ничего тканого или деревянного; только между колонн молчаливыми рядами высились изваяния из холодного камня.
Пиппину вспомнились искусно обтесанные скалы Аргоната, и, разглядывая каменные лики давно умерших королей, он исполнился благоговения. В глубине зала, на ступенчатом возвышении, под мраморным балдахином, представлявшим собой шлем с короной, стоял высокий трон, а за ним мерцало драгоценными камнями резное изображение цветущего дерева. Но трон был пуст. У подножия, на нижней, самой широкой ступени, в черном, ничем не украшенном кресле из полированного камня, восседал, опустив глаза, древний старец. В руке у него белел жезл с золотым набалдашником. Гэндальф с хоббитом торжественным шагом прошли через длинный зал и остановились в трех шагах от кресла. Старец не поднял взгляда.
– Приветствую тебя, о Дэнетор, сын Эктелиона, Наместник и Властитель Минас Тирита! В черный час пришел я к тебе, но не с пустыми руками, а с вестью и советом.
Старец поднял голову. Пиппин увидел гордое, как бы выточенное из слоновой кости лицо и длинный, с горбинкой, нос меж глубоко посаженных темных глаз. Дэнетор напомнил хоббиту скорее Арагорна, чем Боромира.
– Ты прав, Митрандир, настал поистине черный час, — проговорил старец. — Но ты всегда избираешь подобные часы для своих появлений. Многое предвещает скорое разрешение судьбы Гондора, и все мы скорбим об этом, но скорбь, объявшая мое сердце, еще чернее. Я извещен о том, что ты привел с собою очевидца гибели моего сына. Его ли я вижу перед собой?
– Да, это тот самый очевидец, — подтвердил Гэндальф. — Один из двух. Второй находится при короле Теодене и, возможно, прибудет следом. Оба они невелички, но в пророчестве говорится не о них.
– И все же это невелички, — молвил Дэнетор мрачно. — С тех пор как проклятое пророчество, нарушив течение всех наших дел, толкнуло моего сына в безумный поход, где он нашел гибель, я не питаю к этому слову особой приязни. О мой Боромир! Как мы нуждаемся в тебе! Не ты, а Фарамир должен был идти в этот путь!
– И охотно пошел бы, — возразил Гэндальф. — Не будь несправедлив в своей печали! Боромир сам вызвался ехать на север и не уступил бы этой чести никому, даже брату. Твой старший сын любил властвовать и имел привычку брать то, чего пожелает. Я прошел с ним достаточно долгий путь и хорошо узнал его. Но ты говоришь о его гибели. Значит, весть дошла до тебя раньше, чем принесли ее мы?
– Не весть дошла до меня, а вещь, — горько молвил Дэнетор и, отложив в сторону жезл, взял в руки предмет, на который смотрел, когда Гэндальф и Пиппин вошли. Это был большой, расколотый надвое рог буйвола, окованный серебром.
– Это тот самый рог, который носил Боромир! — вскричал Пиппин.
– Воистину так, — кивнул Дэнетор. — Некогда я носил его сам, как все первородные сыновья в династии Наместников с незапамятных времен, и обычай этот возник задолго до того, как оборвался род Королей. Он ведется с той самой поры, когда Ворондил, отец Мардила, настиг в далеких степях Руна белую буйволицу Арау… [498] И вот тринадцать дней назад со стороны северных границ до меня донесся приглушенный зов этого рога. Позже Река принесла и сам рог, расколотый пополам. Он не заиграет более.
498
Рун — синд. «восток». Арау — синд. имя Вала(ра) Оромэ Великого. На Квэнии Оромэ означает «трубящий в рог». Оромэ считался покровителем охотников и всадников. Благодаря ему в Средьземелье появились меарасы (см. гл.2 ч.3 кн.2) и белые буйволы.
Дэнетор замолк, наступила тяжелая тишина. Вдруг Наместник устремил взгляд своих черных очей прямо на Пиппина:
– Что скажешь ты на это, невеличек?
– Тринадцать дней. Тринадцать дней назад… — выдавил из себя Пиппин. — Да, кажется, именно тогда это и случилось. Я был рядом. Он достал рог и долго трубил в него. Но помощь так и не подоспела. Только новые орки…
– Значит, ты был рядом с ним, — остановил Пиппина Дэнетор, пристально глядя хоббиту в глаза. — Поведай мне все без утайки. Почему не пришла помощь? Как удалось тебе избегнуть гибели, в то время как Боромир, могучий и доблестный воин, нашел ее в схватке с жалкой горсткой орков?