Властелин неба

Зверев Сергей Иванович

Сирийский пилот и оператор переглянулись, и пилот, скорее инстинктивно, чем по здравому размышлению, снизил скорость своей винтокрылой машины. Точность огня «Громобоя» явно впечатлила сирийских летчиков. Тем не менее «крокодил» все же повторил маневр преследуемого чудо-вертолета и перевалил вслед за ним через хребет.

Увы, цель исчезла — плотный белый туман — дымовая завеса, выпущенная «Громобоем», — заполнил горную лощину до краев и продолжал подниматься из нее, как вскипающее молоко из кастрюли на огне. Сирийский летчик не рискнул продолжать преследование ставшего

невидимым объекта, и «крокодил», как бы в раздумье зависнув на некоторое время над поднимающимися из лощины белыми клубами дыма, развернулся и полетел назад, туда, где догорала машина командира звена.

19

Как не велико было эмоциональное возбуждение пленников, но бессонная ночь и усталость от многочасовой поездки в духоте и тесноте рефрижератора дали о себе знать, и спустя час после раздачи воды практически все паломники, если не спали, то дремали в полузабытье. Под своды подземелья периодически уносились то стоны, то всхрапы, то бессвязные слова на татарском языке.

Внезапно послышался топот ног, и подземелье озарил луч мощного прожектора, шаривший по лицам разбуженных паломников.

— Кто старший группы? — властно спросил по-арабски человек, державший в руке переносной прожектор.

Галиакбар Абдразакович Вагипов забылся в глубоком сне и не проснулся даже после того, как луч прожектора остановился на его лице. Его осторожно тронул за руку Ахмед, который немного понимал по-арабски. Его мать мечтала, чтобы младший сын поступил в духовную школу — Казанское Высшее Мусульманское Медресе «Мухаммадия» — и потому по ее просьбе имам местной мечети в их деревне занимался с Ахмедом арабским языком. А мальчик оказался очень способным учеником.

— Галиакбар-хаджи, они спрашивают, кто наш руководитель, — сказал Ахмед старику, когда тот открыл глаза и сразу же зажмурился от слепившего света прожектора, прикрыв глаза ладонью. Однако Вагипов-старший и сам услышал повторение вопроса и, сделав жест, словно омывал лицо ладонью, ответил уверенно:

— Я старший группы.

— Идемте с нами! — велел человек с прожектором.

На женской половине помещения стал нарастать плач.

— Все в руке Аллаха милосердного и всемогущего! — громко сказал по-татарски Вагипов-старший, адресуя свои слова испугавшимся женщинам. — Будем уповать на его милость и помнить, что мы на пути к Дому его и стоим у врат рая, где уготовлена награда праведным.

— Хватит болтать! — грубо сказал человек с прожектором, немного занервничав, потому что не понимал, о чем говорит старик.

Стражник, подсвечивая под ноги, повел Вагипова-старшего узким коридором, который несколько раз заворачивался под прямым углом. Наконец за одним из поворотов в глаза Галиакбару-хаджи опять ударил яркий свет. Человек, который привел руководителя группы паломников, подтолкнул его к стулу и сказал:

— Садись!

В глаза старику-паломнику направленным лучом бил электрический свет двухсотваттной лампы, и он не мог видеть того, кто сидел за столом в небольшой комнате без окон и кто сказал властно стражнику:

— Выйди!

Наступило молчание,

и слышно было, как хлопает крыльями, кружась возле лампы, ночной мотылек, неведомо как залетевший сюда в подземелье. Наконец, скрипнул стул, и человек, сидевший за столом, обратился к Вагипову-старшему с древним приветствием, существующим на Ближнем Востоке уже не одну тысячу лет:

— Ассаламу алейкум!

Это приветствие, которое обычно переводят как «здравствуйте», буквально означает — «Мир на вас», ныне принято у мусульман всего мира, даже у тех, кто не знает арабского языка. Теперь это короткое приветствие толкуется более широко, а именно: «Я мусульманин. Ты меня можешь не опасаться. Мир тебе!» и, по сути, представляет собой код опознания «свой/чужой» для людей — приверженцев ислама.

Вагипов-старший ответил не сразу.

— Ва алейкуму-с-саламу ва рахмату-л-Лахи, — произнес он традиционный ответ и тут же добавил: — В Священном Коране сказано: «И когда вас приветствуют каким-нибудь приветствием, то приветствуйте лучшим или верните его же». Я следую этому завету. Но мне трудно поверить, что мусульмане осмелились напасть на единоверцев, совершающих хадж. Это очень большое прегрешение для тех, кто истинно верует.

— Мы не причиним вам зла.

— Трудно в это поверить.

— Почему?

— Ваш человек жестоко уже избил паломника, который надел на себя белые одежды ихрама.

— Этот человек будет наказан, — заверил тот, который сидел за столом и чье лицо Вагипов-старший по-прежнему не видел. — Будет очень строго наказан. Он действительно совершил тяжкий грех.

— Аллах Всемогущий все видит, и наказание его неотвратимо, — спокойно заметил старик. — Наш покровитель и судья Аллах.

Кто-то кашлянул в углу, и россиянин понял, что в комнате есть еще кто-то третий.

— Мы не причиним вам зла, — вновь нервно повторил сидящий за столом.

— А пока с нами обращаются как со скотом, — продолжал обвинять старик. — Паломники оказались в нечеловеческих условиях. Люди сутки ничего не ели, и они лишены возможности для отправления естественных надобностей, не теряя своего достоинства и природной стыдливости, которая дарована благочестивым. А ведь среди нас женщины и дети. Посланник Аллаха, да благословит его Аллах и да приветствует, сказал: «Поистине, я запрещаю ущемлять права двоих слабых: сироты и женщины!» А что делаете вы?

— Завтра утром привезут еду, — пообещал невидимый собеседник Вагипова-старшего. — А в соседнем помещении устроим туалет.

— Понятно. Значит, вы будете держать нас еще долго.

— Галиакбар-хаджи, давайте поговорим спокойно, без эмоций, — обратился к старику по имени сидящий за столом.

Вагипов-старший не был удивлен этим. В руках у захвативших паломников людей были их паспорта, а про то, что он совершил хадж, говорила зеленая чалма на голове у старика.

— В нечеловеческих условиях живет весь мой народ. Неверные изгнали нас из своих домов, неверные убивают своими бомбами и ракетами женщин и детей. Мой народ страдает гораздо больше, чем вы — люди, ставшие всего лишь нашими гостями.