Властелины моря
Шрифт:
Бесспорно, многим столь жестокое обращение с собратьями-греками было не по душе, тем более что сами же Афины поклялись защищать их свободу. Но возникшая в восточном Средиземноморье новая угроза, казалось, оправдывала самые жесткие меры, направленные на сохранение союза. Через четырнадцать лет после Саламина персы, готовясь к новой войне с Грецией, начали сколачивать мощные вооруженные силы – армию и флот. Ксеркс не мог больше закрывать глаза на успехи Делосского союза и ослабление собственных западных границ. Придется снарядить морскую экспедицию, только так можно сдержать дальнейшее усиление афинян и их союзников. Оторвавшись на время от гаремных услад, Ксеркс дал слово покончить с греками. Местом сбора сухопутных и военно-морских сил была определена долина реки Эвримедонт, на южном побережье Малой Азии.
Предотвращая
По завершении перестройки Кимон взял курс на восток, к Эвримедонту. В его распоряжении было 250 триер. Пройдя бирюзово-голубыми водами мимо Карии и Ликии, миновав цепочку Хелидонских островов, объединенный флот оставил позади зону влияния Афин. Впереди таинственно мерцала гора – жилище Химеры, этого чудовища с головой и шеей льва, туловищем козы и хвостом дракона; со скалистых вершин горы ночью вырывались языки пламени. Узнав, что персы со дня на день ждут подкреплений, Кимон изготовился к немедленному нападению. Флот взял город Фазелис, пересек Анатолийский пролив и стал на ночь на расстоянии прямого удара от персидского лагеря.
Суда Ксеркса швартовались в устье реки Эвримедонт, воды которой питались тающими снегами Таврского хребта. Командовать флотом царь поставил собственного сына Тифрауста. Тот все еще ожидал подкреплений, и на горизонте действительно в какой-то момент появились черные точки кораблей и белые буруны, вырывавшиеся из-под весел; только это были не союзники-финикийцы, а греки. Персидский флотоводец в панике приказал было кипрским и киликийским триерам укрыться в устье реки, но, сообразив, что таким образом флот окажется в ловушке, которую сам же и поставил, переменил решение и скомандовал полный вперед. Таким образом, в открытом море, образовав боевой порядок, оказались сотни кораблей.
Столкновение судов первой линии оказалось для неопытных персов слишком сильным ударом. Большинство бросилось к берегу. Греки преследовали противника на мелководье. Первые персидские экипажи, достигшие суши, попрыгали на песок и бросились бежать. Сталкиваясь бортами, многие вражеские корабли становились добычей греков. По некоторым подсчетам, Кимон захватил в плен двести триер – остальные затонули, а кое-кому удалось уйти.
Тем временем персы начали срочно перебрасывать к берегу свои сухопутные силы. Моряки Кимона слишком устали, были слишком разгорячены закончившейся схваткой, но гоплиты, судя по всему, были готовы к продолжению боя. По команде Кимона они попрыгали через борт и бросились на персов – точно так же афинская армия следовала за отцом Кимона Мильтиадом по долине Марафона. Тут и обнаружилось, сколь мудро поступил Кимон, взяв с собой большое количество воинов. Мало-помалу греки усиливали нажим на противника, а под конец сражение превратилось в разгром. Афиняне вместе с союзниками отбросили персов к их лагерю. Трофеев было захвачено огромное количество.
Однако же Кимон не считал борьбу законченной. Оставив некоторую часть людей в лагере охранять добычу, он велел остальным вернуться на борт и поплыл на восток в поисках остатков персидского флота – восьмидесяти финикийских триер. Шел Кимон так быстро, что опередил новость о своей победе у реки Эвримедонт. Он захватил ничего не подозревающих финикийцев врасплох прямо в море и либо взял их суда на абордаж, либо пустил ко дну.
Кимон вернулся в Пирей с десятками захваченных вражеских кораблей. Город встретил его как героя. Победы, одержанные им этим летом, ничуть не уступали, а в некотором отношении, может, и превосходили победу при Саламине. Кимон перенес поле боя в персидские
Ксеркс ненадолго пережил унижение, испытанное его армией и флотом на реке Эвримедонт. Уже ближайшей зимой вельможи закололи царя в его собственном дворце. На троне его сменил сын Артаксеркс. Новый Царь царей был способным администратором, но не завоевателем. Не с вечных войн и расширения территории, как раньше, началось его царствование, но, напротив, с сокращения военных расходов.
А Кимон и афиняне принялись на добытые во время военных кампаний деньги украшать свой город, и он достиг невиданной прежде красоты. На агоре посадили величественные платаны с изумрудной листвой и раскидистыми, усеянными белыми и коричневыми пятнами ветвями. В их густой тени некогда раскаленный рынок и центр гражданской жизни города начал походить на прохладный парк, окружающий дворец персидского царя. Тут же, на агоре, была построена галерея с колоннами, где демонстрировались полотна с изображением исторических битв, выигранных Афинами. Это был первый в мире музей изобразительных искусств. Греки называли его «стоя» – отсюда наименование философской школы «стоиков», любивших, как, впрочем, и простые граждане, собираться в тени колонн.
Акрополь инженеры и каменщики окружили мощной опорной стеной, укрепляющей южный склон горы и одновременно поддерживающей, наподобие площадки, просторную плоскую террасу – подходящий фундамент для будущего храма. В академии, за городской стеной, Кимон расширил спортивную площадку для тренировок юных атлетов, появились каналы, фонтаны, тенистые аллеи, беговые дорожки. В Пирее поднялся новый храм в честь божественного героя, только что причисленного к афинскому пантеону. Имя ему было Эвримедонт.
Продолжая дело, начатое Фемистоклом, Кимон решил еще теснее привязать Афины к морю при помощи стен. В конечном итоге эти мощные фортификационные сооружения, начинающиеся у городских ворот, дойдут внизу до Пирея и далее до Фалерона, находящегося почти в четырех милях от Афин. При Кимоне был заложен фундамент – тонны бута покрыли болотистую местность между городом и морским побережьем.
Персы стерли город с лица земли, но не прошло и двадцати лет, как он возродился. Попытка персов сокрушить афинян парадоксальным образом обернулась для последних взлетом на новые высоты. Превращение маленького города-государства в лидера мощного морского объединения произошло при Кимоне. Но он не предвидел, к каким поразительным переменам в самом характере обыкновенных афинян это приведет. Город становился огромной, роскошно оформленной сценой, и простые горожане, ветераны целого ряда победоносных морских кампаний, вдруг почувствовали, что готовы взять режиссуру разыгрывающегося спектакля в свои руки.
Глава 7 Безмерные амбиции (462—446 годы до н. э.)
Я утверждаю, что бедные и простого звания люди имеют право ставить себя выше ро-довитых и богатых, потому что именно простые люди водят корабли и укрепляют город.
Ксенофонт-Оратор
Весло и корабельная банка простого гражданина Афин могут показаться предметами менее поэтическими и возвышенными, нежели щит и копье гоплита, но теперь всему миру стало известно, что мощь города зависит от быстроходных триер и сильных экипажей. В глазах иноземцев простой афинянин был властителем морей. Дома он по-прежнему оставался гражданином второго сорта. Закон давал ему возможность участвовать в голосовании, но закрывал дорогу к выборным должностям. Да и повседневные заботы нередко не позволяли ему принимать участие в городских собраниях. Афины были не столько демократией, сколько городом-государством, которым управляют богатейшие из его граждан. Все архонты и стратеги происходили из наиболее состоятельных семей, а планка имущественного положения была установлена так высоко, что до нее не дотягивались даже десять тысяч гоплитов. Обыкновенному гражданину оставалось только выбирать себе предводителей – сам он в их круг попасть не мог.