Властимир
Шрифт:
Та вышла к охотникам и пристукнула палкой о землю.
— Остановись! — повторила она, хотя Властимир и так стоял не шевелясь. — Как смели вы охотиться в этих лесах и проливать кровь моих зверей без моего ведома?
— А это твой лес, что ли, бабушка? — спросил Буян.
— Мой! А чей же еще? Приходят, дичину бьют, покоя мне не дают. Ни почтения, ни позволения, ни благословения не спрашивают.
— А кто ты такая, чтоб у тебя позволения просить поохотиться? — обрел голос Властимир.
— Сам должен знать, коль в лесу случалось бывать, — сверкнули глаза старухи, и она добавила, глядя на остолбеневшего от ее намека князя: — Вы мой закон нарушили, кровь
Властимир опомнился и отвесил старухе поклон. Так говорить с ним могла только сама Зевана-охотница, явившаяся ему в этом непривычном облике.
— Ты прости нам этот грех, — стал оправдываться он. — Оголодали мы. Занесло нас сюда путем невольным. Если зверя твоего ранили…
— Не зверь это! — старуха снова пристукнула палкой. — Дочка это моя!
Властимир глянул в глаза лани, что не сводила их со старухи с самого начала.
— Что ж нам делать? — спросил он, убирая нож обратно.
— Коли вы и правда не для забавы охотились, то прошу быть моими гостями. Там вас хлеб-соль ждет. А заодно мне расскажете, кто вы и откуда и по какому делу путь держите. Ты за лошадьми сходи, — велела она Буяну, — а ты, стрелок, возьми ее. Сама-то она не дойдет!
Подивившись на то, как старуха быстро все устроила и вызнала про лошадей, Буян сбегал к оврагу. Властимир же осторожно под пристальным взором старухи поднял лань, что вся затрепетала при его прикосновении. Дождавшись Буяна, старуха повела их по лесу.
Она вскоре углубилась в такую чащу, что Буяну приходилось стараться, чтобы пройти там вместе с лошадьми. Князь следовал за старухой, таща на руках оказавшуюся слишком тяжелой лань, и с каждым шагом все больше убеждался в том, что он не ошибся и это не простая старуха. Она шла по густому лесу так легко, что оставалось только удивляться — ни листок не дрогнет, ни травинка не качнется, ни птица не вскрикнет.
Путь пролегал по старому бурелому. Рухнувшие деревья и сучья наполовину ушли в землю, заросли мхом. Приходилось ставить ногу осторожно. Нести лань на руках было неудобно, а забросить ее на плечо, как переносят убитую дичь, чтобы облегчить себе дорогу, он не мог, лань не сводила с него тревожных глаз. Кровь из раны уже перестала течь, но левый бок зверя, нога и рука князя были сильно перепачканы красным. Лань слабела на глазах.
Они прошли версты три или чуть больше, когда чаща внезапно раздалась, открыв маленькую полянку в окружении стоящих плотной стеной вековых дубов. Их густые кроны смыкались, закрывая небо. Слева круто вниз обрывались склоны заросшего ежевикой и крапивой оврага, в котором тихо звенел ручей. Поляну пересекала тропинка, ведущая к лепящейся к кустам бузины и калины низкой ветхой избушке под соломенной крышей, поросшей травой. Несколько ворон и сорок, сидевших на крыше, взлетели при появлении людей. Из-под ног поспешили к оврагу змеи.
Не останавливаясь, старуха прошла к дому, кивнув на лужайку:
— Лошадей здесь ставь!
Буян кивнул, проводил князя взглядом и принялся расседлывать своего Воронка.
Властимир же вслед за старухой вошел в избушку, едва не задевая головой низкие трухлявые притолоки. В избе было темновато и невероятно захламленно. Четверть тесной клетушки, которая словно уменьшилась с появлением высокого плечистого резанца, занимала сложенная из камней печь с лежанкой на ней, грубо обмазанная серой глиной. Против двери были устроены полати. Вдоль стен тянулись расшатанные лавки, у мутного окошка, единственного, освещавшего дом, стоял стол. Под потолком, на балках, висели пучки
Старуха, кое-как поворачиваясь в тесноте и темноте избушки, вывалила на пол у печи ворох сена, постелив сверху чистое рядно.
— Сюда клади! — распорядилась она.
Властимир, стоявший на пороге со своей ношей на руках, осторожно положил лань. Она вытянулась и закатила глаза, словно умирающая.
Старуха стала выдергивать по былинке из каждого пучка трав. В воздухе поплыл знакомый по избушке Веденеи запах.
— Чего встал? — ворчливо прикрикнула она на Властимира. — Воды неси!
Властимир нашел валявшееся у двери ведро и вышел.
— В овраге ручей! — прозвучало вдогонку.
На поляне Буян за это время успел расседлать и обтереть лошадей. Он вел их к воде.
— Ну как там? — спросил он князя.
— Не знаю, — ответил князь. — Сейчас целить будет старуха.
Набрав ледяной воды; Властимир пб Крутому склону оврага влез, оскальзываясь, наверх и вернулся в дом. Войдя, он остолбенел.
Старуха уже развела в печи огонь. На столе были по порядку разложены сухие травы, а также дохлая мышь, две лягушки, какие-то противные сморщенные комочки и слабо шевелящаяся огромная улитка. Но не это поразило князя — на сене лежала вытянувшись очень красивая девушка лет шестнадцати. Ее белокурые пушистые длинные волосы рассыпались по плечам; огромные фиолетовые глаза, в которых застыла боль, матовая розовая кожа щек, чуть вздернутый носик и пухлый маленький рот — все очаровывало. От ее невиданной красоты у Властимира захватило дух, и он не сразу заметил, что левое плечо девушки и белое вышитое по подолу алым узором платье на ее груди и боку испачканы свежей кровью, а из плеча торчит обломок стрелы.
Следом вошел Буян. Из-за плеча князя он увидел девушку и тоже встал как вкопанный. Старуха же, не обращая на них внимания, закончила что-то говорить у печи, подошла, взяла из руки Властимира ведро и молвила, возвращаясь к своему делу:
— Чего встали? Проходите, садитесь. Или вы не гости?.. Дочка это моя, Беляна.
Услышав свое имя, та подняла на них глаза.
По виду старухи девушка годилась ей в лучшем случае в правнучки, но друзья спорить не стали, молча прошли и сели. Во взгляде Беляны, следившей за ними, смешались страх и любопытство.
Буян прочистил горло и спросил:
— Да ты никак колдунья, бабушка?
Старуха налила въду в котел, стоявший в печи.
— А с чего ты взял это, молодец? — отозвалась она скрипящим от натуги голосом.
— Да так, — засмущался Буян, низя голову. — Дочка вот у тебя то девушка, то зверь лесной…
— Колдую помаленьку, — ворчливо согласилась старуха.
В это время, пользуясь тем, что старуха стоит к ним спиной и что-то тихо бормочет над кипящей водой, а Беляна от боли прикрыла глаза и не следит за ними, Властимир пихнул разговорчивого гусляра локтем в бок и выразительно показал глазами в угол у двери. Буян глянул туда — и язык прилип у него к нёбу.
В углу, откуда Властимир брал ведро, стояла метла. Там же в кучу была свалена какая-то ветошь и шкуры, а кроме этого, большие сапоги и человеческие и медвежьи кости.
— Я это сразу заприметил, — шепнул князь на ухо гусляру. — Еще когда ведро брал.
— Выбираться отсюда надо, княже, — так же тихо сказал гусляр, — не то съедят нас тут, не побрезгуют! Вороной мой на месте не стоит — дороги просит…
— Выбираться-то надо, да как? Это же сама Зёвана. От нее не скроешься — пошлет стожар-цвет, и конец!