Влечение. Истории любви
Шрифт:
Она шла к машине. Остановилась, с усилием разжала кулак, смятый пароход упал в подтаявший нечистый снег.
Быстро открыла дверь и устроилась привычно за рулем, ни о чем думать не представлялось возможности. Полина и не предполагала, что может вот так совершенно физически болеть сердце, из последних сил сжимаясь-разжимаясь, пуская в сосуды кровь, в тело – жизнь, вопрос только зачем, зачем.
Неожиданно Полина резко выпрямилась, выскочила из автомобиля, грохнулась на колени, всматриваясь в холодную жижу, шаря в ней скрюченными закоченевшими пальцами. Наткнувшись на шероховатый промокший комок
Мокрая до колен, с красными, изодранными ледяной крошкой руками, аккуратно положила дурацкий пароходик на пассажирское сиденье – сохнуть, а сама, наконец, расплакалась, спрятав мокрое лицо в мокрые ладони.
Женщина проводила щеткой по волосам. Когда-то она прочитала во французском журнале, что для блеска и вообще – лучшего их, волос, самочувствия, таких движений должно быть не менее двухсот. Сто двадцать два, сто двадцать три, считала она про себя, во французском журнале ничего не было сказано о том, в какое именно время лучше посвящать себя уходу за волосами, так что можно и в половине пятого утра, наверное. Сто тридцать два, сказала женщина вслух, потому что входная дверь отворилась со щелчком, там, в квартирной глубине, но она услышала. Сто тридцать пять, продолжила женщина, сто тридцать шесть, и что же я такая дура, я ведь прекрасно знаю, что он вернется. Он всегда возвращается.
А ведь через четыре часа уже выезжать на работу. Старая же дура, когда ты будешь спать ночами, спросила себя женщина, сто сорок четыре, сто сорок пять, она знала, что утром сядет за стол, разгладит руками и без того безукоризненно выглаженную скатерть, зачем-то поменяет местами чайную чашку и мобильный телефон, и еще раз. «Ах ты моя рыбка, – подумает она ни о ком конкретно, – да ты ж моя рыбочка, неужели ты решила, что сможешь не содрогаться вот так же, как я, разрываясь изнутри от горя?..»
«Иногда ошибаясь, мы вдохновляем богов».
Первым на заднее сиденье забирается мальчик лет двенадцати, вежливо здоровается, у него в руках коричневый футляр для скрипки; секундой позже к нему со смехом присоединяется второй мальчик, по виду дошкольник. На его плече сидит ручная крыса, розовый нос потешно двигается, глазки действительно похожи на бусины.
– Ребятки, а телефоны вы не забыли? – взволнованно спрашивает женщина, красивое лицо, азиатские черты, точные брови и узковатые сказочные завораживающие глаза. Она садится на переднее сиденье и сразу немного приоткрывает окно. В окно охотно задувает ветер, и даже прилетает мокрый желтый лист.
– Телефоны со мной, – уверенно отвечает старший мальчик, – и мой, и Стаськин, а то он любит его потерять.
Смотрю в удивлении на приоткрытое окно – на улице вечер и скорее холодно. Аделаида Семеновна, как женщина полноватая, всегда предпочитала сквозняки и прохладу, сколько раз разгоралась борьба по чрезвычайно важному вопросу – открывать ли окно в гостиной. Стоит ли говорить, что побеждала неизменно она.
Новая пассажирка – дама как раз пышная, роскошные формы, подчеркнутые правильной
– Да, в моем случае одеться – довольно проблематично. Недавно была шокирована. Глазам своим не поверила, когда увидела магазин с вывеской «Мадам Грицацуева». Разумеется, это был магазин одежды больших размеров. Хотя название могли и поделикатнее выбрать. – Пассажирка снова смеется, еще громче, еще пронзительнее, и это уже немного напоминает истерику; я предлагаю ей не стесняться и закурить – а что, успокаивает, а успокоиться пышной даме не помешает.
– Не курю, – удивленно отвечает она, – почему вы так решили? От меня пахнет табаком? Табаком?
Начинает судорожно обнюхивать свои холеные пальцы, алый маникюр, широкое обручальное кольцо соседствует с массивным сапфировым перстнем, других украшений нет. Хотя ошибаюсь – на левой руке часы, знаменитые Шопард с «плавающими» бриллиантами, сейчас они плывут на северо-запад, если не ошибаюсь в розе ветров.
– Совсем не пахнет, – убедительно говорю я, сзади раздается приглушенное хихиканье, и к ручному тормозу выползает крыска. Она довольно мила, и цвет такой приятный – цвет пепла. Шерстка мягкая, я даже слегка трогаю указательным пальцем правой руки. Может быть, купить сыну для увеселения? Спросить у лечащего врача, допускает ли внутрибольничный режим появление крысок. Милых и приятных. Цвета пепла.
Оказывается, пышная дама все это время что-то говорит, начинаю вслушиваться:
– ...отвезти к свекрови. Моя мама далеко, теперь даже в другой стране – Казахстане, я там родилась... Так что приходится дружить со свекровью, это не всегда получается, а вы спросили про сигареты, я очень перепугалась – если она заподозрит что-то такое, это будет такой скандал! Такой фейерверк на месяц!
Умолкает, смотрит в окно на вечерний город. Огни справа, огни слева.
Продолжает негромко, почти шепотом, украдкой оглядываясь назад:
– Простите, я ужасно взволнована. Болтаю, просто остановиться не могу. У меня важная встреча. Важная встреча. И вот надо забросить мальчиков свекрови... Вы ведь подождете десять минут меня у подъезда, да?
Киваю головой. Это моя работа и все такое. Она благодарно улыбается, теребит в пальцах ручку своей сумочки, золотистую широкую цепочку.
– А то муж уехал. Он курирует разные регионы страны и часто в отъезде. Фармацевтическая компания, да. Начинал обыкновенным медицинским представителем, лет восемь назад. А теперь возглавляет российское отделение компании...
Она прокручивает перстень на пальце.
– А вы занимаетесь детьми и домом? – спрашиваю я, надо же поддерживать разговор.
– Да, – вздыхает она, – да, я домохозяйка. Заканчивала Технический университет в Алматы. Но никогда не работала по специальности...
Опять нервно смеется.
– Вы знаете, пару лет назад так получилось... Я ушла от мужа, в общем. Да, ушла. И заболели как раз ребятишки. Они всегда болеют вместе. И вот в поликлинике, вообразите, наша участковая педиатр говорит мне озабоченно: «А у вас точно есть деньги на содержание двоих детей?» Я перепугалась. Поняла, что не решусь все-таки...