Влечение. Истории любви
Шрифт:
– Не может быть.
– Тем не менее.
– Тогда я могу повторить еще раз?
– Наверное. Не знаю. Наверное...
– Вы очень красивая. И очень грустная. И очень усталая.
Четвертая школа маршрута оказывается удачным вариантом для папы с дочкой, они вдвоем скрываются за высокой массивной дверью,
Лидия возвращается радостными прыжками, взмахивает руками и красными полами пальто, кричит мне:
– Представляете! Представляете! Тут так здорово! Есть настоящий хор и музыкальная школа! И фотокружок еще! И я прямо сейчас могу остаться и заниматься уже! Так директорша сказала, она добрая и похожая на Снегурочку, только немного постаревшую.
– Лидия, прыгай в машину. – Отец открывает перед ней дверцу, она взбудораженно устраивается и снова высовывает голову: – Папа, папочка, ну можно я пойду сейчас все-таки на хор? Честное слово, обещаю потом дома не петь!
Нам почему-то смешно это вспоминать через полтора часа, мы пьем чай у меня дома, на столе мятные пряники и пряники шоколадные. Лидии куплен форменный костюм – темно-синий жакет, белая блузка, юбка в складку и еще узкие брюки, она все это примеривает, удалившись в комнату сына. Кричит оттуда, что блузку надо было купить лучше голубую, и нет ли у меня случайно резиночки для волос. Сын немного снисходительно наблюдает за этой женской возней, он впечатлился информацией о сложной профессии нашего гостя, задает на удивление толковые
Нам смешно, мы смеемся, завтра начнется мой короткий отпуск, и кататься на санках, лыжах и коньках мы поедем вместе с Игорем и Лидией. «Ничего страшного, – говорит она с готовностью, – если я пропущу еще какую-то несчастную неделю учебы». «Ты, главное, не пой», – шутит Игорь. Лидия прыгает на одной ноге и показывает розовый язык. Мне это смешно, и я откладываю подальше в ящик комода свитер с горлом, дополнительный свитер и штаны на байковой подкладке. Потому что, когда человек счастлив, ему тепло и даже жарко.
«Чтобы почувствовать себя абсолютно счастливым, нужно пережить абсолютное несчастье».
Ты закрываешь толстую тетрадь, листы в клетку скреплены крупной спиралью, чтобы удобнее было писать и перелистывать; тетрадь исписана до последней страницы твоим мелким разборчивым почерком, каждая буковка обособлена от другой, читать легко, но никому не позволено. Открываешь книжный шкаф, нижнюю дверку, целиком из дерева, рассматриваешь на аккуратных полках стопку подобных тетрадей. В среднем получается четыре в год истории девушек, истории женщин, длинноволосых и остриженных необычайно коротко, плачущих и смеющихся, кричащих и молчаливых – таких разных, с которыми жизнь столкнула тебя на дороге. Иногда тебе кажется, что ты сочиняешь эти истории, иногда тебе кажется, что ты и есть эта разная девушка, длинноволосая, плачущая, кричащая. Иногда придумывать не приходится, и ты считываешь их судьбы с мелькания света и тени перед рыльцем автомобиля.