Влечение
Шрифт:
Детство? Стопятидесятилетней давности? Внезапная мысль заставила меня подпрыгнуть на месте.
– Который час? – За всеми жуткими событиями я забыла, что меня ждут дома.
– Девять. – Макс с шумом втянул в себя воздух. – Самое лучшее время суток!
– Как ты определил? – Я начала шарить вокруг себя – в потемках никак не могла сообразить, где моя куртка с сотовым телефоном в кармане. – У тебя в голову часы встроены?
– За полтора века можно научиться определять время без часов, – с издевкой в голосе ответил Макс.
Вспыхнул
– Хочешь поддержать версию, что мы предпочитаем темноту? – мастерскую заполнил бархатный голос Леонида Леонидовича. – Макс, ты забыл, что некоторым сидеть на полу может быть холодно.
Макс подхватил меня на руки и заметался, не зная, куда пристроить.
– Существуют же на свете стулья! – рявкнул возмущенный голос. – Извините, он у нас слегка одичал.
Через секунду я сидела на стуле с высокой спинкой. И впервые оглядывалась. Мастерская была огромна. Она, наверное, занимала весь полуподвальный этаж нашего дома. Маленькие лампочки, встроенные в потолок, щедро освещали ее гулкую пустоту.
Пол был устлан пушистым белым ковром. В дальнем углу стояло пианино. То самое, белое. Стояло клавишами к стене – на нем действительно никто не собирался играть. Плотные черные шторы закрывали всю стену, где должны были быть окна. В углу на специальной треноге находилось оружие. Сабли, шпаги, рапиры. Был даже легкий меч. Одного взгляда достаточно, чтобы понять: это не современная поделка, а нечто особенное. Тут же в углу стопками лежали книги. Два стула с высокими спинками, тяжелый массивный стол. Два странных ящика, на одном из которых я недавно лежала. Рядом с ним все еще валялась шкура. Кованый сундук. Большая дубовая кровать с алым покрывалом.
– Кровать? – голосом и взглядом спросила я. – Вы спите?
– Когда нечего делать, почему бы не полежать? – растерянно пожал плечом Макс.
– Не слушайте его, – хмыкнул Леонид Леонидович, устраиваясь за столом. – Он любит поваляться. Кстати, все эти книги – его. Девятнадцатый век: Гете, Гегель, Кант… Совершенно не может читать на вашем языке. Говорит, что к буквам никак не привыкнет.
– Лео, – смутился Макс, забираясь зачем-то на стол.
– А где же гробы?
Макс негромко зарычал.
– Это бутафория, – ответил за него Леонид Леонидович. – Жизнь идет вперед. Почему бы и нам не измениться? Гробы, жизнь на кладбище нужны, чтобы слишком любопытные не совали свой нос, куда не следует. Но сейчас кладбища никого не останавливают и не пугают. Людей останавливает только сила.
На камин я не сразу обратила внимание, решив поначалу, что это декорация.
Леонид Леонидович внимательно следил за тем, как я осматриваюсь. Взгляд его был очень неприятный.
– Что сказал Эдгар? – Макс выждал приличную паузу и теперь хотел узнать новости.
– Что тебе давно пора оторвать голову, – шикнул на него Леонид Леонидович, и Макс слетел со стола. – Будешь мелькать у меня перед глазами, с удовольствием так и сделаю.
Я попыталась спрятать улыбку. У них были забавные
– Мы можем остаться здесь или нам надо уезжать?
– Надо. Тебе надо сунуть голову под холодную воду! Чтобы охладиться! – Тяжелая ладонь опустилась на стол, так что тот подпрыгнул. – Найди в ближайших квартирах чайник и принеси Маше чаю. Разве не видишь? Девушка замерзла!
Кажется, Макс исчез с удовольствием – было понятно, что дядя быстро не успокоится. И как только Макс ушел, Леонид Леонидович с облегчением откинулся на спинку стула.
– Будьте с ним построже. Он иногда забывается. – Леонид Леонидович устало закрыл глаза. – Ему надо постоянно напоминать, что рядом с ним человек. Хотя лучше всего у него как раз с человеческими проявлениями.
Я потупилась, не зная, что говорить.
– Ну, и что ты принес? – Леонид Леонидович все еще сидел с закрытыми глазами, а в дверях уже появился Макс с чайником в руке. Интересно, где он его взял? – Пить она будет из ладоней?
Макс поставил чайник на стол и уже собрался снова исчезнуть, когда голос Леонида Леонидовича остановил его:
– Что за манеры? Хотя бы в присутствии Маши двигайся помедленней!
– А где я вам чашку возьму? – обиженным голосом спросил Макс.
– Маша, где у вас стоят чашки?
– Одна у меня в комнате, на столе, – торопливо вспомнила я.
Забота Макса мне была необычайно приятна. Даже если бы он бегал не за кипятком, а принес всего лишь холодной воды из-под крана, мне бы оказалось достаточно. Он был великолепен в своих стараниях угодить.
Хлопнула дверь.
– Ладно, будем надеяться, что из этого что-то получится. – Леонид Леонидович встал, и мне показалось, что вместе с ним передвинулся по мастерской сумрак. – Хотя вы, Маша, еще не знаете главного. Вы не задумывались, почему на вас так активно до недавнего времени охотились?
– Полнолуние, наверное. – О происшествиях последних дней я старалась лишний раз не размышлять. – Осень, психи становятся активными…
– Да, кое-кто осенью и правда оживает. – Леонид Леонидович оставался напряженным, словно постоянно во что-то вслушивался. И вдруг он произнес прямо-таки с сожалением: – Тем не менее вы до сих пор живы.
Я и сама не заметила, как перекинула ногу на ногу и сложила руки на груди, строя между ним и собой мысленный барьер, словно таким образом могла защитить себя.
– Не обольщайтесь на наш счет. – Темнота за спиной Леонида Леонидовича набухала, готовая разлиться по всей мастерской. – Мы не добрые. Не надейтесь, что на нас подействовали уговоры Макса. Мы остаемся теми, кем были. Для нас ничего не значит человеческая жизнь, нет понятий «хорошо» и «плохо», есть только принцип выживания. Помните, вы сказали, что выживает сильнейший? Именно так! Да, мы сейчас решили, что лучше оставить все как есть, но это решение временное. Вы не вытащили выигрышный билет или билет в рай. Скорее в ад! Как только равновесие нарушится, мы снова выйдем на охоту.