Влюбиться до чёртиков
Шрифт:
– Нет! Нет, Андрей Дмитриевич, он стал чемпионом! Но…
– Что -но? – вскочил Батурин. Его громкий голос привлёк внимание всех посетителей ресторана. Партнёры затихли, внимательно глядя на него.
– Врачи говорят, он на ногах перенёс микроинфаркт. Сейчас на операционном столе, – Сергей Степанович говорил с трудом.
– Будьте добры, проследите, чтобы все было под контролем главного хирурга Валерия Пётровича Матвеева. Я вылетаю!
Андрей Дмитриевич сам не свой вернулся к столу.
– Сын в больницу попал. Я покидаю вас, к сожалению, – обратился он ко всем. – Договорим, как образуется.
Французы отнеслись с пониманием, с сожалением в глазах, пожали руки своему русскому партнёру, как люди учтивые, предложили свою помощь.
– Все хорошо! Пока постараюсь справиться своими силами. Спасибо за соучастие!
Чуть выше ста восьмидесяти сантиметров, тёмные волосы без седины, он выглядел намного моложе своих лет. Они с сыном были очень похожи. Умные темно -карие глаза с блеском сверкали при проявлении эмоций в разговоре. Вспыльчивый, но быстро отходчивый. И характером, и внешне они копировали друг друга. Сжатые губы, волевой небольшой подбородок с ямочкой, чуть впалые щеки, прямой нос и чётко очерченные природой смоляные брови. Только телом грузнее от возраста, но с такой же прямой осанкой, как у сына.
Он быстро шёл по зданию аэропорта в сопровождении провожающих. Андрей Дмитриевич двигался на автомате, как механизм, ничего не видел, не слышал и никак визуально не реагировал. Сев у иллюминатора в бизнес – классе, он уткнулся глазами в стекло, не желая, чтобы его вообще замечали, погрузился в душевные переживания. Очень он любил сына. После смерти супруги Татьяны они уже десять лет жили вдвоём. Он полностью посвятил себя воспитанию Арсения. Работа – сын, сын – работа. Все, чего достиг он в жизни, предназначалось наследнику.
– Ну, что случилось? – спрашивал он себя. Душевный трепет, боязнь за сына отнимали силы. Татьяна ушла из жизни именно из-за слабого сердца. Что только он не пытался сделать, все было тщетно. Валерий Петрович Матвеев, признанный кардиолог мирового уровня, предлагал пересадку сердца, но порядочная очередь и особый взгляд на жизнь Татьяны не позволили этому произойти. Она категорически отказывалась иметь в своём теле орган другого человека. Все эти факторы привели к трагедии, которую, если бы не сын, Батурин старший вряд ли перенёс.
– Теперь и у сына проблемы именно с сердцем, – закрыв глаза, он массажировал пальцами виски, самочувствие было плохое.
Как приземлился самолёт, как добрёл к стоянке такси, как уже шёл по коридорам кардиологического центра, он позже не смог вспомнить. В чувство его привёл встревоженный голос Сергея Степановича.
– Врач там, в его палате. Присядьте, Андрей Дмитриевич, – встретил его тренер. В спортивном костюме, видимо, как привёз Арсения прямо с ринга, так и находился здесь. Он быстро ввёл отца в курс произошедшего.
Открылась стеклянная матовая дверь палаты, вышел доктор в халате, колпаке и в маске в сопровождении двух молодых врачей – ассистентов.
– Здравствуйте, Валерий Петрович, – вскочил Батурин, следом и тренер.
– А, Андрей Дмитриевич, приветствую Вас! – улыбнулся под маской худощавый горбоносый Матвеев, подавая руку. – Операция лёгкая. Пока он под общим наркозом. Завтра приходите, мы изучим ЭКГ. Провели диагностику, надо отметить, я немного изумлён. Что-то мы упустили на предыдущем обследовании, видимо, генетика, а насколько
– До завтра, – обернулся он. – Однозначно, пока со спортом придётся попрощаться! – добавил доктор, заметив тренера в олимпийке.
– Арсений надежда олимпийской сборной, впереди этапы Чемпионата мира, – с сожалением выдохнул Сергей Степанович, взглянул на Батурина, понял неуместность сказанного, поправился: – Это не самое важное! Лишь бы здоровье было крепким! Андрей Дмитриевич, Вас подвезти?
– Время ещё не вечер, хочу съездить в одно место, такси уже вызвал. Спасибо!
У крыльца их встретили друзья Арсения: трое парней, на вид сверстники, и две девчонки, одна из которых плакала, вытирая платком слезы. Она подняла красные глаза, несмело обратилась:
– Андрей Дмитриевич, здравствуйте! Меня зовут Полина. Как Арсений? Нас к нему не пустили.
Следом представились парни, по очереди протягивая ладони.
– Слава Богу, ребята! Слава Богу! Завтра вечером приезжайте к нам, он будет дома. Сейчас он после наркоза, ему следует отдохнуть!
– До свидания! – дружно попрощались они.
Батурин сел на заднее сидение такси, хлопнула дверь жёлтого седана.
– На Ваганьковское кладбище, потом в Москва -Сити! – сухо сказал Андрей Дмитриевич. Хоть он и не увидел сына, на душе все же стало спокойнее.
– Отлично, едем! – живо отреагировал лысый грузный таксист с бородкой в тёмном костюме с коротким стоячим воротником.
– Эта девочка с личиком фарфоровой игрушки, наверное, девушка Арсения, – размышлял Батурин -старший. Чуть узковатые светлые глаза, из-за слез он не смог взглянуть глубоко в них. Да и слезы какие-то неоткровенные. Не было эмоций в этой сцене сожаления. Переживания были не те, какими виделись старшему Батурину.
– Ну, Бог с ней! Не жена же! – улыбнулся он, впервые рассуждая о личной жизни сына. Уважая друг друга, они не касались этих тем. – Ну, так-то красивая. белотелая, пухлые щеки и губки, маленький подбородок, нос аккуратный, с небольшой горбинкой. Русые золотые волосы по плечи. Вкус есть у Арсения! «С лица воду не пить» – вспомнил он старую русскую поговорку. Ладно, сами разберутся!
Он решил не кидаться в противоречивую оценку Полины.
– Всё -таки кого-то она мне напоминает!
На улице тёплый нежный май. Деревья зеленели свежими листьями, вкусно пахли цветы, коих было достаточно посажено вдоль аллеи кладбища.
– Танечка, моя Танечка! – любя, он поцеловал фотографию на могильной плите, протерев ладонью запылённый мрамор.
Он сел на скамейку у надгробной клумбы. Часто приезжал он к супруге. Никого он не любил до неё и после. На него с чёрного камня смотрела улыбающаяся Татьяна. Художник очень хорошо передал мимику, черты её лица. Она при жизни часто смеялась, с ярко выраженными при этом ямочками в уголках губ. Большие, даже очень большие глаза, вздёрнутый пуговкой носик, овальное озорное лицо. Необычная и яркая внешность жены до сих пор не выходила из его головы, не говоря о её мягком характере. Потеряв супругу, он осиротел, чуть не ушёл в себя, замкнулся. Только одиннадцати -летний сын вытащил его из этого состояния.