Влюбиться на максимум
Шрифт:
— Дай сюда, — вырывает телефон у Стэпа и прерывает запись эфира.
— Что здесь происходит? — вопит Лидия Федоровна. — Ермолаенко, ты, что себе позволяешь? И что на тебе? — осматривает меня.
— Одежда… Мило, да? — поправляю юбку, раскладывая её на парте солнышком и смотрю с улыбкой на Калинина.
Он прячет глаза. Стыдно тебе? Хреново? А мне каково после твоей измены?
Не знаешь…
— Гордей Петрович, может, вы мне объясните, что здесь происходит?
Он молчит.
Нечего ему сказать, Лидия Федоровна.
— Вы не видите —
— А вы, Светлана… Михайловна, когда-нибудь слышали, что на чужом несчастье своё счастье не построишь? — смотрю на неё свысока.
— Ты о чём, Ермолаенко? — не понимает меня.
— А то, что он не только с вами спит, но и со мной, — киваю на Гордея, убивая всех своими словами.
Воспитатель даже за сердце схватилась.
— Вы… Да как… Так нельзя… — начинает заикаться директриса, поворачиваясь в недоумении по сторонам. — Все трое ко мне в кабинет! — орёт на нас.
У Калинина сейчас пар с ушей пойдёт от злости. Метлина покраснела, как помидор и почти пустила слезу. А все собравшиеся тихо шушукаются и хихикают.
— Шоу окончено! — встаю на столе и спрыгиваю на пол. — Гастроли цирка подошли к концу. Место клоуна вакантно…
Глава 62
У меня стойкое ощущение, что я в какой-то другой реальности. Неужели это со мной сейчас происходит?
Я стою в кабинете директора колледжа, как лет семь назад, и меня отчитывают за то, что я себе лишнего позволил.
Макс вообще, похоже, пофиг. Нахуевертила дел и сидит, улыбается. А что взять с пьяной дурочки?!
"Надеюсь, она в постели лучше меня".
Это сообщение я прочитал только утром. Мне в травмпункте вкололи какую-то анестезию, я до дома с трудом доехал, чуть не уснул за рулём. Почему никто не предупредил про побочки? Добрался до кровати и сразу отрубился, как был, в одежде…
Сначала спросонья с минуту втыкал, что она имела в виду, потом уже понял — про Метлину.
С чего она должна быть лучше? Я с ней не был. И поцелуй её не понравился. Любимых так не целуют… Ни огня, ни страсти.
— Гордей Петрович, я всё понимаю, вы молодой мужчина, но романы с ученицами — это против этики. А любовный треугольник вообще за гранью… — на высоких тонах произносит Лидия Федоровна.
Кидаю косой взгляд на Макс, она нагло лыбится в ожидании моих оправданий.
Почему Светлана молчит? Не было же ничего!
— Нет никакого любовного треугольника, — произношу уверенно. — У меня отношения только с одной из этих девушек.
— Интересно с кем? — смотрит пристально директор.
— С Макс… — после небольшой паузы.
— А Светлана Михайловна для вас кто? — продолжает допрос.
— Просто коллега…
— Которую ты потрахиваешь, — слышится сзади голос Максим.
— Ермолаенко! — стучит рукой по столу директриса. — Не выражайся! Тебе ещё дадут слово.
— А можно я свою очередь давать показания в коридоре подожду, если у вас тут суд? Писать очень хочется, —
Вот зараза! Наряд ещё такой нацепила. Все же на задницу наверняка глазели. Наедине с ней я бы такому костюмчику был очень рад, но сейчас…
— Потерпишь! — грозно рычит Лидия Федоровна.
Нафига ты нарываешься, Макс? Вылетишь из колледжа, как пробка из шампанского, со справкой о прослушивании курса программы. И я следом.
— Продолжайте, Гордей Петрович, — пытливо смотрит на меня директор.
— А что продолжать? Я всё сказал. Добавлю только, что это моя личная жизнь и как я её проживаю мало, кого должно волновать.
— Нет, Гордей Петрович! — строго. — Вы вынесли свою, как вы говорите, личную жизнь на всеобщее обозрение, закрутив роман с вашей ученицей, бросили тень на честное имя других преподавателей. Позволили нарушить педагогические правила. Весь колледж на ушах. Вы думаете, это не дойдёт до отдела образования?
— Уверен, что добрые люди обязательно донесут.
— Вот именно! — опускает голову директриса. — По шапке все получим.
— Какие проблемы? Я хоть сейчас могу написать заявление на увольнение, — равнодушно пожимаю плечами.
— Легко всё так у вас молодых, — подняла на меня уставший взгляд. — Захотели — пришли, захотели — ушли, а нам за вами дерьмо разгребай. Это ей на всё и всех наплевать, — кивает в сторону Макс. — Родители просто переведут в другую школу. После такого я, естественно, её здесь не оставлю. И никакие деньги, и подарки мне не помогут изменить своё мнение. Такого позора я больше терпеть не буду. Но вы, Гордей Петрович — зачем вам это надо?
— Иногда мы бессильны при некоторых обстоятельствах…
— А вы, Светлана Михайловна, как допустили такое? — смотрит сквозь меня на Метлину.
Она молчит, краснеет и шмыгает носом. Раскисла девка, тебе бы у Макс выдержке поучиться. Её ничего не берёт.
— Мне нравится Гордей Петрович, — еле слышно произносит Светлана.
— А вы ему, по всей видимости, нет, — делает умозаключение директриса.
Макс громко хмыкает.
— Теперь о тебе, — поворачивается к Максим. — Ты уже слышала — ты исключена. Я закрыла глаза на видео вашей ночной вечеринки, которые обсуждают с утра все. Ты там прямо королева бала! Только всё это отвратительно. Весь класс по-своему отличился и будет наказан. Хотя меня мало интересует, чем вы занимаетесь вне учебного заведения.
Не понял? Что за видео? — бросаю вопросительный взгляд на Макс.
Скалится в ответ.
— Да насрать, — цедит она сквозь зубы, язвительно улыбаясь.
— На каникулах можешь забрать документы, — игнорирует её слова. — Не знаю, примут ли тебя в другие школы нашего города с такой-то репутацией, — скорбно качает головой Лидия Федоровна, — но у нас ты больше учиться не будешь…
— Всё? — вскидывает гордо подбородок Максим. — Идти можно?
— Можно.
Макс встаёт и, покачиваясь, направляется к двери. Уже выходя, она поворачивается к нам: