Влюбиться в дьявола
Шрифт:
Беатриса покраснела от внутреннего напряжения, но не отводила взгляд. Ее никак нельзя было упрекнуть в трусости и малодушии.
— Ну что ж, раз вам так хочется, — уступил он. — Я служил в наших заокеанских колониях.
— Да, это мне известно, — отозвалась Беатриса. — Но почему так долго? Что вы там делали? Может, вы частично утратили память? Мне доводилось слышать о странных заболеваниях, когда люди, пережившие тяжелые ранения, напрочь забывали о своем прошлом.
— Нет, я всегда помнил, кто я такой. — Он взглянул на нее, на юную английскую леди, которая вряд ли представляла себе, что такое реальная жизнь. Вероятно, его история шокирует ее? Вызовет у нее неприязнь? Но ведь она сама просила… — Я попал в плен к индейцам.
— В плен,
— Увы, это так. — Он помолчал.
Больше всего в жизни ему не хотелось воскрешать в памяти то, что он испытал в плену у индейцев, но его поддерживал сострадательный взгляд Беатрисы. Наверное, такими же глазами смотрела на Отелло Дездемона, когда он рассказывал ей о своих злоключениях. Если его судьба, полная страданий и мук, тронет ее сердце, он ничего не утаит и расскажет все, невзирая на то, что вспоминать ему все это было мучительно больно.
Опять на него смотрели карие глаза сквозь кровавую маску.
— У меня не было выбора. Я попал в рабство.
Рабство?! Беатриса была поражена и ошеломлена, вихрь противоречивых чувств поднялся в ее душе. Сама мысль, что гордый лорд Хоуп мог находиться в рабстве, была ужасна и отвратительна.
— Там вам сделали эти знаки? — Беатриса кивнула на изображения птиц на татуировке. Рено коснулся рукой лица, где красовалась татуировка. — Расскажите мне все, и вам сразу станет легче, — простодушно сказала Беатриса.
— Вы, конечно, слышали о резне у Спиннер-Фоллз? — Он вопросительно взглянул на нее.
— Да, там наш отряд попал в засаду и был весь уничтожен.
Он кивнул и, отвернувшись к окну — видимо, так было легче, — продолжил рассказ:
— Мы шли из Квебека в форт Эдварде. Дорога в одном месте настолько сузилась, что людям пришлось идти друг за другом цепочкой. Весь отряд вытянулся в длинную ленту.
На его щеке стала подергиваться мышца. Нервный тик. Рено явно не нравилось ворошить прошлое, но отступать было уже поздно.
Он тяжело вздохнул:
— Я поскакал к полковнику. Я хотел ему сказать, что отряду следует остановиться и поставить впереди идущих сзади, чтобы хвост поравнялся с авангардом. Как вдруг на нас напали индейцы.
Он стиснул зубы, и Беатриса лишний раз убедилась в том, насколько тяжело ему даются воспоминания о том сражении.
— Индейцы застали нас врасплох. Они прятались за деревьями и вели прицельный огонь. Солдаты растерялись и гибли, не оказывая никакого сопротивления. Мы несли огромные потери. Раненый полковник упал с лошади. — Рено опустил глаза и на миг закрыл их. — Индейцы сняли с него, еще живого, скальп. Вокруг меня лежали раненые и убитые. С них тут же, прямо на месте, краснокожие снимали скальпы. Лошадь подо мной убили, но я успел спрыгнуть с нее, меня сразу окружили враги и оглушили ударом сзади. Что было дальше, я не помню. Очнулся я только тогда, когда всех нас, захваченных в плен, индейцы погнали по лесной тропе. Они вели нас в свой лагерь. В плен нас захватили индейцы, воевавшие на стороне французов.
— Боже мой! — воскликнула Беатриса, всплеснув руками. Она представила, что творилось тогда в душе лорда Хоупа. Потерять своих людей, потерять товарищей-офицеров, попасть в плен к дикарям. В каком он очутился отчаянном и безнадежном положении!
Рено по-прежнему отсутствующим взглядом смотрел в окно кареты. Он, по-видимому, не услышал ее восклицания.
— Наконец мы остановились на привал. Меня отобрал из военнопленных индеец по имени Састаретци. Он отнял у меня всю одежду, а взамен кинул старое вшивое одеяло, чтобы я мог прикрыть наготу. Целых шесть недель Састаретци вел меня по лесам в свою деревню. Пока мы добирались до цели, пришли первые заморозки. Я шел босыми израненными ногами по жесткой и колючей от мороза траве. Все это время, — шептал он, — я думал лишь о том, как мне убить моего врага. Но Састаретци крепко связал меня, кожаные ремни глубоко врезались в руки, и они затекали. По ночам
Рено замолчал, и было ясно, что ему не хочется продолжать…
— Но почему? — вдруг вскрикнула Беатриса. — Почему Састаретци так жестоко обращался с вами?
Взгляд у Рено был мрачный и потухший, как у человека, готовящегося умереть.
— Ему было все равно. Лишь бы я живым дошел до его деревни. Там он собирался сжечь меня на костре.
Глава 6
Теперь в тронном зале короля гоблинов стояли песочные часы. Песок сыпался бесконечной струей, до тех пор, пока не остановится время. С помощью этих часов гоблины вели счет времени в своем мрачном королевстве, куда никогда не проникало солнце. Это случилось в тот год, когда Лонгсуорд пришел просить о том, чтобы его отпустили на свободу. Король гоблинов пребывал в очень хорошем настроении, он недавно разбил своего давнего врага — великого принца.
Король гоблинов посмотрел на часы, а затем перевел взгляд на Лонгсуорда:
— Ты служил мне верой и правдой целых семь лет, мой раб. Я готов заключить с тобой сделку.
Лонгсуорд низко склонил голову, ибо точно знал, что сделка с королем гоблинов выгодна только самому королю.
— Ты можешь подняться наверх и жить на земле целый год, — сказал король. — Но только один год. В конце этого срока ты должен найти какую-нибудь добрую душу, которая согласится служить мне в моем подземном королевстве. Только в этом случае я навсегда отпускаю тебя на свободу, и никогда больше не буду преследовать тебя.
— А если такая душа не найдется? — спросил Лонгсуорд.
Король гоблинов усмехнулся:
— В таком случае ты будешь вечно моим рабом.
Лотти Грэм отпила немного вина, поглядывая на мужа поверх края стеклянного бокала. Нейтан сидел напротив и, судя по его рассеянному взгляду, целиком погрузился в свои мысли.
Лотти поставила бокал с вином на стол и сообщила:
— Сегодня мы получили приглашение на бал, который устраивает мисс Молине.
В воздухе повисла пауза, настолько длинная, что Лотти подумала, что Нейт ее не слышит. Но тут он моргнул и переспросил:
— Кто устраивает бал?
— Мисс Кристель Молине, — повторила Лотти и с ожесточением принялась терзать ножом кусок жареной утки на тарелке. — Она приходится тетей Рено Сент-Обену. Я полагаю, что она хочет заново ввести в свет своего племянника. Пренебрегая правилами, она намерена устроить бал очень скоро, в самое ближайшее время, прямо в этот четверг.
— Глупо пытаться устраивать бал в такие короткие сроки, — фыркнул Нейт. — Нисколько не удивлюсь, если на балу будет полтора человека.
— А я думаю, что недостатка в гостях не будет. — Лотти, наконец, отрезала кусочек мяса, но есть не стала. Сегодня, под стать настроению, у нее был скверный аппетит. — Все только и делают, что говорят о таинственном сумасшедшем графе.
Нейт нахмурился:
— Пока он еще не граф.
— Но это лишь вопрос времени, не так ли? — Лотти сосредоточенно вертела ножку бокала.
— Только глупец может так считать.
Лотти хотелось заплакать — глаза у нее стали влажными от подступивших слез.
— Мне жаль, что ты меня считаешь глупой.
— Ты прекрасно знаешь, что я вовсе не тебя имел в виду, — резко ответил он.
А ведь совсем недавно — правда, до свадьбы — ей было достаточно слегка нахмуриться, и он готов был исполнить любое ее пожелание, умоляя о прощении. Однажды он прислал ей такую огромную корзину цветов, что ее вносили в дом два лакея. И все только потому, что он из-за дождя не взял ее на конную прогулку.