Влюбиться в дьявола
Шрифт:
— Подержи ее за плечи, — сказал горничной Рено. — Только крепко, чтобы она не дернулась и не навредила себе.
— Слушаюсь, милорд, — ответила Квик и торопливо подошла к изголовью кровати. Врач, не торопясь, ловко завязал нитку и обрезал ее.
— Вот и все.
— Слава Богу, — буркнул Рено, недовольный его медлительностью.
— Сейчас наложим повязку, — бодро сказал врач, — и будем надеяться, что все обойдется.
Рено кивнул и выпрямился, продолжая внимательно следить за действиями врача. Перевязав Беатрису, он достал
— Давай оботрем ее и уложим поудобнее, — сказал он. Горничная засуетилась. Налив чистой воды в таз, она промыла все вокруг раны, в то время как Рено потер вспотевшее лицо Беатрисы и вынул шпильки из ее волос, которые сразу рассыпались тугими кольцами по подушке. Его удручало то, что она по-прежнему была без сознания, хотя, судя по всему, сильных болей она не испытывала.
— Госпожа лежит как обычно, — сказала Квик. — Я останусь здесь, чтобы…
— Нет, — решительно прервал он ее. — Здесь останусь я, а не ты. Оставь нас.
Горничная растерялась, но Рено строго и повелительно взглянул на нее, не проронив ни слова. Она присела с поклоном и вышла из спальни. Рено остался наедине с Беатрисой.
Он вынул свой нож и положил его на столик возле кровати. Затем снял парик и повесил его на спинку кресла. Скинув сапоги, он осторожно лег на кровать рядом с Беатрисой и, нежно обняв, прижался к ней. Ощущение полной беспомощности охватило его. В сложившейся ситуации его сила, мужество и смелость оказались бесполезными, они ничем не могли ей помочь. Теперь все зависело от самой Беатрисы, от ее воли к жизни.
— Очнись, моя дорогая, — ласково и тихо прошептал он. — Очнись, умоляю тебя.
Что-то теплое, очень большое и очень приятное согревало ее бок. Еще не совсем очнувшись, Беатриса слегка приподнялась, чтобы уткнуться носом в большое и теплое, но резкая боль в боку остановила ее.
— Ох! — чуть слышно выдохнула она.
— Не шевелись, — раздался голос. Она повернула голову в ту сторону, откуда доносился голос, и увидела знакомые глаза с густыми ресницами, предмет ее зависти. Она всегда задавала себе мучительный вопрос: «Ну почему такая красота досталась мужчине?»
Но тут она пришла в себя и в полном недоумении уставилась на лорда Хоупа:
— Что вы делаете в моей постели?
— Проявляю о вас заботу.
Голос звучал мягко и ласково, но на лице была написана тревога. Не в силах ни приподняться, ни встать, она безучастно смотрела на него. Он был без парика, и его коротко остриженные волосы местами торчали, а местами гладко прилегали к голове. Ей захотелось дотронуться до них, проверить, колючие ли они, как щетина на его подбородке, или мягкие, как его голос. Вокруг его правого глаза все так же летали три птицы, очень похожие и в то
— А зачем вам надо обо мне заботиться? — прошептала она.
— Вас ранили, причем из-за меня.
— Кто и как?
— Помните троих оборванцев на улице рядом с домом Джереми Оутса?
Она сразу вспомнила громилу с бельмом и двух его приспешников.
— Но почему они напали на меня?
— Не на вас, а на меня. Они хотели меня убить.
Она вытянула руку и нежно провела пальцами по одной из птиц.
— А почему они хотели вас убить?
Он зажмурился от удовольствия, когда она коснулась рукой его лица.
— Не знаю. Вейл думает, что покушения связаны с моим прошлым.
— Не понимаю. — Ее рука бессильно упала на постель.
— И я тоже, — сказал он и посмотрел на нее темными, блестящими, как вода в колодце, глазами. — Единственное, в чем я уверен, — так это в том, что вы пострадали из-за меня.
Беатриса нахмурилась, по-прежнему не понимая, что он имеет в виду.
— Чем же вы провинились передо мной?
— Я не смог защитить вас, — грустно ответил он. Она с удивлением подняла брови:
— Разве вы обязаны меня защищать?
— Да, обязан.
Он наклонился, и его лицо стало медленно приближаться к ней. У Беатрисы тут же мелькнула мысль, что он собирается ее поцеловать. И в тот же самый миг это случилось.
Она никак не ожидала, что у него такие мягкие теплые губы, и они прижимались к ее губам с нежностью и решительностью. Она помнила, как он однажды поцеловал ее, но тот поцелуй был недолгим, и она не успела разобраться в тех чувствах, которые тогда охватили ее. Но на этот раз все было иначе. Жесткая щетина на его подбородке покалывала ей щеку, но, пожалуй, это лишь усиливало ее впечатление.
Его чувственный рот и запах его кожи, теплый и мужественный, волновали и возбуждали ее. Он целовал ее все чаще и чаще, его горячность уже начала передаваться ей. Он неторопливо провел языком по ее рту, и ее губы отозвались на его настойчивость и приоткрылись. Язык проник дальше, неся с собой запах мужчины, и Беатриса застонала, еле слышно, но этого оказалось достаточно, чтобы незваный гость послушно удалился.
— Я причинил боль, — смутился Рено.
— Нет, — возразила она, но слишком поздно. Он отодвинулся и встал с кровати, забрав с собой волшебную силу тепла.
— Я сейчас пришлю горничную. Что вам принести? Чай? Крепкий бульон?
— Мне хочется чаю. — Она бросила взгляд на окно, плотно завешанное гардинами: — А сколько сейчас времени?
— Уже ночь. Вы проспали весь день.
— Неужели? — удивилась она и внезапно вспомнила: — Но ведь вас ранили!
Он обернулся, не успев отойти от кровати:
— Что?
— Ваша рука. Я видела, как один из мужчин ударил вас ножом.
— Ах, это. — Он закатал разорванный, покрытый запекшейся кровью рукав рубашки. — Пустяк.