Влюбиться в дьявола
Шрифт:
— Только на словах. — Кривая усмешка скользнула по его губам. — Кем бы меня ни считали, прежде всего, я был рабом.
— О-о! — сочувственно протянула Беатриса. Превратиться из блестящего королевского офицера в раба, — какой жестокий удар по гордости!
— Впрочем, она очень хорошо обходилась со мной. — Рено уставился в окно. — Да, намного лучше, чем мы обращаемся с пленными. Мне было приятно, что меня не наказывают, напрасно не мучают, не истязают. Но как ни посмотри, я все-таки был рабом, и моей жизнью распоряжалась она как глава
— А в чем состояли ваши обязанности? — осторожно спросила она.
— Ходить на охоту, — усмехнулся он. — Приносить мясо и еду для членов рода. Я вскоре узнал, что в племени от какого-то мора умерло много народу. Теперь не хватало охотников, чтобы добывать мясо. Особенно это было заметно, суровой зимой. Я ходил на охоту вместе с мужем Гахо, которого мы прозвали Дядькой, и Састаретци.
Беатриса поежилась:
— Должно быть, страшно ходить на охоту с человеком, который хотел вас убить.
— Да, но я всегда держался настороже.
— А вы не пытались сбежать?
Он опустил глаза на сложенные бумаги:
— О побеге я думал непрерывно. Каждую ночь мне связывали руки, а потом привязывали их к вбитому в землю колу. Я все время думал, как бы мне освободиться, но вскоре оставил мысли о побеге. Я понял, что не сумею в одиночку выжить в тех краях, особенно зимой, а зимы там, не в пример английским, продолжительные и суровые. Это дикий, малоосвоенный край. Зимой толщина снега достигает человеческого роста. Кроме того, я находился на территории земель, принадлежащих французам. Надо было пройти сотни миль, чтобы добраться до английских поселений.
Мурашки пробежали по спине Беатрисы.
— От ваших слов веет безнадежностью. А на каких животных вы охотились?
— Да на всех, какие попадались. Олени, еноты, белки, медведи…
— Медведи?! — удивилась она. — Неужели вы их ели? Он рассмеялся:
— Вы не поверите, но жареная медвежатина довольно вкусна.
Тут скрипнула дверь и в спальню вошла Квик с чайным подносом.
— Чай, мисс, а вам, милорд, письмо.
Она подала запечатанный конверт лорду Хоупу.
Налив себе чаю, Беатриса с любопытством смотрела на читавшего Хоупа. Внезапно он скомкал бумагу и бросил ее в огонь.
— Надеюсь, новости не слишком плохие, — бодрым голосом сказала она.
— О да! Вам нечего волноваться. Мне пора. Меня ждут кое-какие дела, а вы пока отдыхайте. — Он встал и направился к выходу.
— Я уже отдыхаю целых четыре дня! — крикнула ему вслед Беатриса.
Обернувшись, он улыбнулся и закрыл за собой двери.
— Я уже устала валяться в постели. Сколько можно? — пожаловалась Беатриса Квик.
— Конечно, мисс. Но лорд Хоуп говорит, что вам нужно еще день-два побыть в постели.
— С каких это пор все в доме стали слушаться его указаний? — возмутилась она.
Но Квик отнюдь не разделяла ее возмущения.
— Все началось с того дня, когда он взял на себя заботу о раненом Генри, мисс. А когда ранили вас, то в отличие от
— Похоже, он уже вошел в роль влиятельного лорда и она ему по вкусу, — пробормотала Беатриса.
Теперь лорд Хоуп не только следил за ходом ее лечения. По обрывкам долетавших до нее разговоров и почте, которую доставляли ему, Беатриса сделала вывод, что в последнее время через его руки проходят отчеты управляющих из всех поместий и владений, принадлежавших семейству Бланшар. Раньше все донесения попадали на стол дяде.
Она не видела дядю Реджи с того самого дня, когда ее после ранения доставили домой. И теперь ее слегка мучила совесть и, хотелось узнать, что делал все это время дядя. Несмотря на все усилия с его стороны, власть постепенно уходила из его рук. Наверное, он очень переживал и мучился, потому что был бессилен, что-либо изменить. Он считал ее предательницей, переметнувшейся на сторону Хоупа. Ах, если бы она могла не занимать чью-либо сторону, а быть вместе с ними обоими! Но, увы, ни Хоуп, ни дядя не соглашались на подобный компромисс.
Беатриса вздохнула. Ей надоело лежать и бездельничать.
— Не могу больше терпеть. Я встаю.
— Но лорд Хоуп… — сразу встревожилась Квик.
— Лорд Хоуп мне не указ, — вспыхнула Беатриса и отбросила в сторону одеяло. — Пусть подадут карету.
Через полчаса она уже ехала по городским улицам, направляясь к дому Джереми Оутса. Она не виделась с ним почти неделю и начала беспокоиться. Лотти посылала ей каждый день записочки и букетик цветов, но от Джереми, столь чуткого и внимательного, она не получила ни одной весточки. Все выглядело очень странно.
К тому времени, когда экипаж подъехал к дому Джереми, небо заволокли черные грозовые тучи, обещавшие хороший ливень. Беатриса выскочила из кареты, взлетела по ступенькам на крыльцо и нетерпеливо постучала. Подняв голову, она с тревогой взглянула на чернеющее небо — хоть бы Патли сегодня поторопился.
Когда, наконец, двери открылись, она попыталась проскользнуть мимо дворецкого, кратко бросив:
— Добрый день, Патли. Я ненадолго.
— Погодите, мисс. — Он тяжело вздохнул.
— В чем дело, Патли? Неужели вы опять станете притворяться, что не знаете меня? — Она дружески улыбнулась ему, но дворецкий выглядел мрачнее тучи. У Беатрисы похолодело на сердце, и улыбка слетела с ее губ.
— Что случилось? — прошептала она.
— Прошу извинить. — Сегодня в голосе Патли действительно была неподдельная грусть.
Внезапно страшная догадка пронеслась в ее голове.
— Нет, только не это. Позвольте мне увидеть его.
— Невозможно, мисс, — печально произнес старый верный дворецкий. — Мистер Оутс умер. Его уже похоронили.