Влюбленные антиподы
Шрифт:
— Все равно скоро спать…
— Угу, — Кузьма почти перебил меня. — Завтрак в восемь, а утром я еще хотел побегать.
— Тогда ешь…
И мы стали есть, и я не могла поверить своим глазам, что справилась с целой пиццей самостоятельно. Мы поделились пиццами по-братски — взяли от каждой по половинке. Впрочем, это была вся еда за день, чему тут удивляться?
Во рту щипало от острого мяса, и я налила себе второй стакан воды.
— Даш, давай все же попробуем ореховицу? Ну… хотя бы
— Тебе выпить хочется? Так тут виски есть…
Я обнаружила целую бутылку за холодильником. Да не одну, но не сумела прочитать других названий.
— Даш, я по-русски с тобой говорю. Я хочу попробовать ореховицу. Я не пью, если ты забыла.
— Наливай.
Я вернулась за стол со стаканом воды и смотрела теперь, как Кузьма до миллилитра выверяет количество ореховицы, которую налил в рюмочки на тонюсеньких ножках.
— За наш отпуск! — Кузьма протянул мне ту, что оказалась ближе ко мне. — Чтобы он не преподнес нам больше никаких неприятных сюрпризов.
Вкус грецкого ореха заполнил весь рот. Ореховица напоминала тягучий сироп из армянского варенья, и градус я почувствовала лишь тогда, когда опустила пустую рюмку на стол.
— Ну как?
В глазах Кузьмы светилось неподдельное любопытство. Или это мне только казалось?
— Крепкая… — выдала я, не сводя с него глаз.
— Но не виски. Пить можно. Допьем?
И не дожидаясь моего согласия, Кузьма налил нам еще по одной. В общем, это было и все — на стенках мензурки остался лишь тёмный след осадка.
— С тебя тост!
Теперь в голосе Кузьмы слышалось коварство. Поймал в капкан, да? Глаза в глаза. И чего он ждет?
— За твой марафон?
В моем голосе прозвучало сомнение, но над ним ли в действительности смеялся Кузьма, было не понять. Он даже раскачался на стуле, но потом вспомнил о хлипкий природе мебели в этом доме и замер.
— Если я буду есть вечерами пиццу и пить ореховицу, то марафон мне не светит…
Под моим взглядом Кузьма замолчал, но я не стала заполнять паузу новым тостом, а просто допила все, что было в рюмке, и отставила ее в сторону.
— То есть ты во мне ни капельки не сомневаешься? — подался он ко мне так резко, что стул проехался по полу, жалобно крякнув.
Я откинулась на спинку, чтобы оставаться с ним на прежнем расстоянии.
— А мне собственно без разницы будешь ты бегать или нет.
— Вот значит как… Такова твоя благодарность?
Он продолжал упираться локтями в стол и смотреть на меня исподлобья. Мне сделалось не по себе. Грудь жгло уже не от выпивки.
— А какой благодарности ты от меня ждешь? — проговорила я не своим голосом.
Кузьма резко встал — как-то в бок, чтобы не двигать стул, наверное, и шагнул к двери.
— Я пошел спать, —
— Приберись тут для начала.
Он хлопнул дверью как-то очень сильно, но через пару секунд вернулся. Я даже со стула встать не успела. И потому приготовилась к чему-нибудь нехорошему. Еще не знала, к чему именно…
— Ключ забыл, — объяснил Кузьма свое возвращение и схватил со стола связку. — Я тебя закрою. Тут засова на двери нет. Утром, если решишь выйти до меня, воспользуйся второй дверью, — и он махнул в сторону портьер.
Я кивнула.
— Спокойной ночи, — буркнул Кузьма и прикрыл дверь уже тихо.
Правда, возился с замком с полминуты, и я потом подошла к двери проверить, закрыл ли он меня в итоге или нет. Потом отдернула портьеру и проверила наличие в замке ключа. Затем вытряхнула на кровать содержимое рюкзака и нашла майку и трусы.
Захотелось все же перед сном пойти в душ, смыть с себя и море, и взгляд Кузьмы. Запираться я не стала. Зачем? Дверь и так спокойно держалась в закрытом положении, а заперта была наружная.
О мытье головы я не размышляла и секунды — такая жара, даже под кондиционером, что волосы вмиг высохнут. Я лишь промокнула их полотенцем и повесила его сушиться. Теперь можно одеться и лечь спать. Прощай ужасный день!
Я толкнула дверь и замерла: Кузьма сидел у стола с закрытыми глазами и барабанил костяшками пальцев по его поверхности. Благо я успела вымыть ресторанные тарелки.
— Даш, ты одета? Я могу открыть глаза?
Я, как полная дура, кивнула, а потом сообщила, что одета. Почти. Плевать. На мне тряпочек всяко больше, чем было на пляже.
— Я не могу открыть замок, — проговорил он, скривив губы в усмешке.
Я надеялась, что Кузьма смеется над собой, а не над моим видом — смотрел-то он мне в глаза, которые, я снова надеялась, не были по полтиннику.
— Помочь?
— Даш, я реально все варианты попробовал. Надо снова звонить маминой подруге, но сейчас уже поздно для звонка. Ты ведь не выгонишь меня на улицу, правда?
Теперь усмехнулась я:
— Которую из комнат берешь?
— Ту, которую ты оставила свободной.
Я махнула рукой в сторону той, что была ближе к двери, в которой сейчас с внутренней стороны болтался ключ.
— Иди спать, — теперь Кузьма смотрел чуть ниже моих глаз. — Я пойду в душ. И с учётом того, что все мои вещи заперты наверху, зрелище это будет не из приятных.
Я вскинула голову и попыталась не улыбнуться. Сделать это оказалось легко. Шутка-то вышла у Кузьмы абсолютно дурацкой.