Влюбленные мошенники
Шрифт:
– Слушай, мы это уже проходили. Давай не будем начинать сначала.
– И как далеко ты позволил бы ему зайти? Что ты вообще за человек?
– Эй, эй, погоди! Я же тебя спасу разве не так? Причем, заметь, рискуя жизнью.
– Пока ты сидел, не решаясь оторвать задницу от земли, можно было уже раз двадцать огреть его палкой! Знаешь, по-моему, ты ничем не лучше Суини. Такой же трус.
– Но я же тебя спас! – обиделся Рубен. – Ну да. И ста лет не прошло.
– У него был нож!
– Ну и что? У тебя была
– М-м-м… видишь ли… дело в том, что я терпеть не могу ножей. Ясно? Они меня нервируют. Как только он убрал нож, я вскочил и оглушил его. Ты разве станешь это отрицать? Уж если на то пошло, почему ты сама не вытащила свой пугач и не всадила в него пулю? Что скажешь?
Сестра Гусси уставилась на него в задумчивости, так и не ответив на последний вопрос.
– Стало быть, ты боишься ножей. Что ж ты сразу не сказал?
– Я их не боюсь.
– Сам только что признался, что боишься.
– Я от них не в восторге, они мне не по душе, я предпочитаю держаться от них подальше, а это не одно и то же.
– У меня такое же отношение к змеям, – кивнула она. – Но только я в отличие от тебя признаю открыто, что я их боюсь.
– Ну а я не…
– Ладно, проехали.
Сестра Гусси положила конец спору, сунув руку за корсаж, и извлекла на свет сложенный листок бумаги.
– Вот он, счет из прачечной Пивного Бочонка. Она разгладила бумажку на согнутом под одеялом колене.
– Вполне возможно, что так оно и есть: тут все написано по-китайски.
Внимательно рассмотрев бумагу, они убедились, что внимания заслуживает лишь выполненный тушью рисунок в правом верхнем углу. Это был цветок.
– Лилия? – предположил Рубен.
– Нет, вряд ли, стебель слишком короткий. Может, камелия?
Они сделали еще несколько бесплодных попыток разобраться, что к чему, но в конце концов сдались. Пока сестра Гусси складывала записку и возвращала ее в соблазнительный тайник, Рубен опять принялся вертеть в руках голубую статуэтку.
– Один мой друг держит антикварную лавку. Древности и тому подобное – это по его части. – Он непринужденно поднялся. – Думаю, он смог бы нам помочь разобраться в этом деле. Когда-то он был…
– И не мечтай!
Сестра Гусси молниеносным движением выбросила руку вперед и выхватила фигурку, в тот самый миг, когда он собирался сунуть ее в карман.
– Отличная попытка, Джонс, но со мной такое не пройдет.
И она усмехнулась ему в лицо, зажав статуэтку в кулаке.
Рубен развел руками с видом оскорбленной невинности.
– Я же только хотел помочь! И вообще, с какой стати ты считаешь, что она твоя, а не наша?
– Я первая ее увидела!
– А вот и нет! Мы оба ее увидели в один и тот же момент.
– Как бы не так! Ты же был слеп!
– Половина ее стоимости принадлежит мне, сестричка, – грозно предупредил
– Все шло отлично, пока ты не спер мою Лошадь!
– Я же не обязан был покупать тебе билет на поезд.
Этот козырь ей крыть было нечем.
– Я уступил тебе свою спальню, – Продолжал он, стремясь закрепиться на завоеванных позициях. – Принес тебе кофе в постель.
– И ты считаешь, что четыре доллара, эта ночлежка и чашка кофе дают тебе право на половину моей добычи?
– Вот именно.
Она задумчиво погладила пальцами голубую фигурку человека-тигра, потом вскинула голову и взглянула прямо ему в глаза:
– Ладно.
Рубен ждал подвоха, но ясные голубые глаза смотрели на него совершенно безмятежно.
– Ладно, – эхом отозвался он, – тогда давай ее сюда. Я ее передам…
– Черта с два! – фыркнула сестра Гусси. – Вы что, за дуру меня держите, мистер Джонс?
– Упаси меня Бог!
– Я еще не решила, как нам следует поступить; надо все хорошенько обдумать. Не знаю, стоит ли нам для начала обратиться к вашему другу-антиквару – если он вообще существует! – или нет. Но пока… – Гусси, ты меня обижаешь!
– Но пока мы не решили, что делать, тигр останется у меня.
Чувствительно задетый ее недоверием, Рубен все же не мог не восхищаться ее предусмотрительностью, обычно не свойственной женщинам. Собственное безрассудство-Бог свидетель! – доставляло ему больше неприятностей, чем все остальные его недостатки, вместе взятые. К тому же ему очень понравилось, как прозвучало в ее устах слово «мы».
– Ладно, Гусси, – согласился он, – твоя взяла.
– Не смей меня так называть.
– А как прикажешь тебя величать? Мадам Руссо?
– Ну, если тебе это не по нраву, можешь звать меня Грейс.
– Грейс. Какое милое имя!
Он знал, что лесть на нее подействует, как бы она ни старалась это скрыть. в. – Могу я спросить, Грейс, на какую сумму нагрел тебя Пивной Бочонок?
Она села прямее, подтянув колени к животу.
– По-моему, тебя это совершенно не касается.
– Целую кучу денег огреб, верно? – Рубен сочувственно прищелкнул языком. – Не повезло бедным африканским сироткам!
– А сколько потерял Эдуард Кордова? – ничуть не смутившись, парировала Грейс.
– Для него это был сущий пустяк, – отмахнулся Рубен. – Слушай, мне жаль прерывать нашу увлекательную беседу, но меня Ждет работа. Почему бы тебе не воспользоваться ванной? Как говорится, дамы вперед.
– А что у вас за работа, мистер Джонс? – спросила она с любопытством.
– Дела, Грейс, дела. Скучная мужская работа.
Стоит ли забивать подобными вещами твою прелестную головку?
Грейс обиженно поджала губки.
– Ну это уж мне виднее, стоит или не стоит! Рубен щелкнул пальцами.