Влюбленные
Шрифт:
Но я опять отклонилась куда-то в сторону (неудивительно, ведь я думаю о Джереми постоянно!). Так о чем я?? Ах да!.. После того как мы бросили броневик с трупом мексиканки, мы поехали на другой машине в наше секретное убежище. Когда мы добрались до места, все уже успокоились и задышали ровнее. Карл объявил прошедший день днем нашей победы — особенно после того, как пересчитал деньги.
Ну а потом началась вечеринка. Все быстро напились. Я тоже пила и курила больше обычного, потому что меня немного беспокоило, как мог Карл так спокойно застрелить ту несчастную женщину. За что? Только за то, что она слишком громко плакала. Лично я ничего против нее не имела. Да она ничего плохого нам и не сделала! Она не охраняла
Кстати, для Мела вчерашняя работенка была первой, я имею в виду — в составе «рейнджеров истины». Нам рекомендовали его как надежного водителя, у которого не нервы, а стальные канаты, и он действительно нас не подвел. Он очень быстро вывез нас из опасного района. Карл решил, что Мел достоин дополнительной награды.
Этой наградой должна была стать я.
Я очень не люблю, когда Карл позволяет другим мужчинам заниматься со мной «сами знаете чем». Просто ненавижу! Главным образом потому, что протрезвев Карл начинает злиться на меня — как будто это я все придумала. А мне это вовсе не нравится, если на то пошло. И никогда не нравилось. После этого я чувствую себя грязной, будто я в помойке валялась. А еще я думаю — раз Карл так ко мне относится, значит, он меня не очень-то ценит и может запросто бросить, если когда-нибудь нас крепко возьмут в оборот.
Но вряд ли Карл действительно меня бросит. Ведь не бросил же он меня в Голденбранче, хотя тогда я была уверена, что именно так он и поступит.
Впрочем, если Карл когда-нибудь увидит эти мои записи, головы мне точно не сносить. Я даже думать боюсь, что́ он тогда со мной сделает! В лучшем случае Карл просто отдаст меня кому-то вроде Мела — отдаст навсегда и никогда-никогда не возьмет обратно.
Глава 17
Небрежно почесывая отросшую бороду, Джереми Вессон слушал по радио вечерние десятичасовые новости. Это была местная станция, которая уделила немало внимания показаниям Уилларда Стронга, которые тот дал на утреннем судебном заседании. В этих показаниях отсутствовал значительный — протяженностью в несколько часов — временно́й отрезок, однако в целом его воспоминания и предположения достаточно точно отражали события того дня, когда Джереми убил Дарлен из дробовика, найденного в кабине пикапа, где обманутый муж спал беспробудным пьяным сном.
Пока было совершенно непонятно, поверили ли присяжные в его версию событий, однако в целом ситуация складывалась явно не в пользу обвиняемого.
Сам Джереми не имел ничего против Уилларда. То есть — ничего личного. Этот человек просто исполнял роль, для которой его избрали, и делал это хорошо. Он выглядел как преступник, вел себя как преступник, поэтому присяжным было довольно легко поверить, что он-то и есть настоящий убийца. Кроме того, Джереми подозревал, что, если бы он с самого начала не контролировал и не направлял события, Уиллард, наделенный свирепым и необузданным нравом, мог бы на самом деле убить и изменившую ему жену, и его самого.
Естественно, подобный поворот сюжета не входил в планы Джереми, поэтому он постарался принять все меры, чтобы этого не случилось. К счастью, события с самого начала развивались в полном соответствии с разработанным сценарием. Джереми надеялся, что суд скоро поставит в этом деле жирную точку, приговорив Уилларда Стронга к пожизненному заключению или к смертной казни за убийство двух человек. Именно тогда Джереми Вессон будет официально признан мертвым. Мертвым «вне всяких разумных сомнений», как любят выражаться юристы.
Впрочем, уже сейчас Джереми был доволен. Его собственная история
Чтобы воплотить в жизнь свой план, Джереми понадобилось несколько лет, в течение которых он последовательно надевал то одну, то другую маску — смотря по тому, что именно требовали от него обстоятельства. Порой вживаться в очередную роль было нелегко, но он справился и теперь мог наслаждаться результатом.
Даже служба в армии далась ему легко. Он стал неплохим морпехом и отличным снайпером. Умение метко стрелять оказалось одной из его врожденных способностей, которую Джереми довольно быстро сумел развить до требуемого уровня, а вскоре и сам стал обучать этому искусству молодых солдат. Воинское братство пришлось ему по душе, особенно когда он служил в Ираке. Джереми даже обзавелся несколькими друзьями, расставаться с которыми ему впоследствии было немного жаль. И только идея служения «Богу и своей стране», которая активно культивировалась в Корпусе, нисколько его не трогала. Джереми, впрочем, удавалось притворяться патриотом — и довольно успешно. Во всяком случае, никаких сомнений в его благонадежности ни у командования, ни среди ближайшего окружения так и не возникло.
Несколько сложнее оказалось обратить на себя внимание Амелии Нулан, а потом и сделаться ее женихом. Джереми не получил ни блестящего образования, ни аристократического воспитания, а его солдатская прямота и даже некоторая грубоватость отнюдь не были притворством. В казарме он чувствовал себя куда увереннее, чем на великосветских приемах и в бальных залах. Рэнди и Триша научили его основным правилам хорошего тона и умению вести себя в обществе, но без постоянной практики эти знания были практически бесполезны. Правда, во время службы Джереми приходилось бывать на собраниях армейских офицеров, но это все же было не совсем то. Поначалу рафинированное общество, в котором вращались отец и дочь Нулан, пугало его. Он цепенел так, как никогда: так его не пугали даже вооруженные русскими гранатометами арабы. К тому же Амелия и Дэвис были южане и придерживались неписаных законов и правил, о которых почти нигде не упоминалось, но которые были известны в Джорджии всем избранным — тем, кто принадлежал к так называемым джентльменам, к старинной аристократии. Не раз и не два Джереми готов был отступить и даже всерьез задумывался о том, чтобы оставить Нуланов в покое и найти женщину попроще. Но потом стискивал зубы и продолжал упорно добиваться своего. Амелия превратилась для него в желанный приз, который нужно было завоевать во что бы то ни стало.
Вскоре, однако, Джереми с удивлением обнаружил, что его неловкость и промахи не только не отвратили от него дочку конгрессмена, но, напротив, прибавили ему обаяния в ее глазах. Главным, по-видимому, было то, что он оказался мало похож на тех образцовых молодых «джентльменов», к которым привыкла Амелия. Именно это сначала заинтересовало ее, а потом стало даже нравиться. Ошибки, которые он продолжал допускать, несмотря на все усилия держаться на равных с теми, с кем ему приходилось сталкиваться, вызывали у нее вовсе не презрение, а напротив — желание помочь, поддержать, научить. Джереми казался Амелии достаточно искренним в своем желании завоевать ее расположение, и это тоже не могло ей не льстить. Все это он понял довольно быстро, а поняв, начал ей подыгрывать, примерив на себя маску симпатичного, преданного, но несколько неуклюжего щенка, который обещает в будущем стать надежным другом и защитником.