Влюбленный халиф
Шрифт:
Аладдин без слов передал магрибинцу огромный кристалл. В руках мага камень заиграл совсем другими цветами: теперь красные и оранжевые искры, словно клочки пламени, пробегали по его граням. Камень и в самом деле был теплым на ощупь, а острые края его не ранили кожу.
Аладдин бродил по пещере, постепенно приближаясь к постаменту со странным светильником. Он старался не смотреть на этот колдовской огонь, старательно разглядывая камни у себя под ногами. Но каждый раз, поднимая глаза, несколько долгих мгновений
Наконец юноша не выдержал и подошел к лампе совсем близко.
— Смотри, учитель, какой странный огонь. Я подошел совсем близко, но не ощущаю жара. Словно блики солнца на воде… Я могу даже коснуться лампы.
— НЕТ!!! Не смей трогать лампу, мальчишка!
Ужасный вопль магрибинца, отражаясь от стен, казалось, должен был согнуть Аладдина. Но тот лишь недоуменно посмотрел на мага. И в этот миг ладонь его легла на медный бок лампы.
Инсар-маг услышал еще один глубокий удовлетворенный вздох. В свете, что по-прежнему лился из лампы, появился золотой блеск. А блики на стенах стали похожи на солнечных зайчиков. Аладдин взял лампу в руки и принялся с интересом рассматривать.
— Вот это настоящее чудо, учитель! Посмотри, как она прекрасна!
— Негодный мальчишка! Я же велел тебе не трогать лампу! Ты должен был только поднять для меня Камень Судьбы. Больше ты ни для чего не пригоден, червяк!
— Что с тобой, учитель? Почему ты так кричишь?
— «Учитель»? Я не твой учитель и никогда не собирался никого учить.
— Но ты же сам пришел к моему отцу…
— Мне нужно было только одно: чтобы ты привел меня сюда, в Пещеру Предначертания, и поднял для меня Камень Судьбы.
— И все?!
— Ну конечно, глупец из глупцов! Стал бы тратить на тебя время и силы самый могущественный из магов, если бы мог сделать это сам! Ты просто Человек Предзнаменования, крошечный винтик в Машине Мироздания, которую я запустил своей магической силой! Поставь на место лампу, паршивец, и немедленно убирайся отсюда!
— Что это с ним? — Мераб поднял глаза от книги. — Почему вдруг маг стал говорить правду?
— О нет, правду говорить он не стал. Он всего лишь стал меньше лгать. Смотри, как крепко маг прижимает к себе камень. Обрати внимание: красные огни в гранях становятся ярче с каждым его словом. Именно они внушают ему смелость перед Человеком Предзнаменования. Он, глупец, верит, что предсказание сбылось. Да оно и сбылось… Какой-то своей частью.
— Какой-то частью?..
— Ну конечно, человечек… Ибо смыслов у любого изреченного слова столь же много, сколь много песчинок на пляже или звезд в небе. Соединяясь вместе, слова превращаются в Предзнаменование
— Но откуда ты об этом знаешь? И почему не остановил его? Ведь он твой друг?
— Нет, мальчик, Инсар не друг мне, хотя я вынужден предостерегать его даже в то время, когда больше всего на свете хочу проклясть. Могу просто промолчать. Тебе же я все это рассказываю… Нет, повелитель всех магов, не так… Просто ты меня слышишь, а остальные лишь с любопытством следят за вязью написанных строк, так и не увидев людей за ними. Твой же дар помогает тебе создавать миры и жить в этих мирах.
— Дар?
— Да, юный Мераб, поистине бесценный дар. И ценность его тем более велика, что ты сможешь поставить его на службу целому миру.
Юноша слушал удивительные слова пророчества, однако так и не понял, что маг, живущий лишь на страницах книги, предсказал именно его, Мераба, удивительную судьбу.
Алим же, прячущийся в истории об Инсаре, с удовольствием почувствовал, что его миссия исчерпана: его, Алима, Человек Предзнаменования был перед ним. И, более того, предначертанное свершилось.
Теперь можно было бы и удалиться. Но маг не мог, он был не в силах отказать себе в удовольствии остаться. Теперь его не приковывали к себе пожелтевшие страницы…
«И я смогу остаться с мальчишкой навсегда… Или до тех пор, пока это не прискучит мне… Или пока ему больше не нужны будут мои силы».
Если бы Алим мог, он бы заплясал сейчас на месте. Увы, этого ему дано не было, однако радость невидимого и бестелесного мага от этого меньше не стала.
Свиток восьмой
Аладдин, конечно, испугался. Но не настолько, чтобы забыть, что Инсар, будь он хоть трижды магом, всего лишь чужестранец. А потому следует — более того, давно уже пора — окоротить этого страшного иноземца, дабы знал он свое место.
— А если я расскажу все гулям-дари — главному телохранителю халифа?
— Да кто будет слушать тебя, ничтожный? Мало ли что может привидеться мальчишке в пустыне? Но, впрочем, ты навел меня на мудрую мысль…
И магрибинец, положив камень на пол пещеры, начал произносить заклинание.
Но Аладдин не стал ждать, пока магрибинец дочитает его до конца. Он уже бежал по коридору изо всех сил, бежал так, будто за ним гнался сам Иблис Проклятый, чтобы и его руки превратить в такие же черные, иссушенные жаром плети, как у мага.
Вот наконец узкий лаз… Вот показались холмы…
Аладдин вбежал в ворота города за миг до того, как ночная стража закрыла их.