Вместе или врозь? Судьба евреев в России. Заметки на полях дилогии А. И. Солженицына
Шрифт:
Солженицын излагает историю первой публикации «Протоколов», которую знал неточно. Вероятно, в то время он не располагал всей необходимой литературой по данному вопросу (да и мудрено было располагать: в Советском Союзе она была под запретом!) Похоже, что единственным — впрочем, весьма важным — источником ему служило второе (или какое-то более позднее) издание книги Сергея Нилуса «Великое в малом, или антихрист как близкая политическая возможность» (1905), куда в качестве приложения вошли «Протоколы».
Следуя за Нилусом, Солженицын пишет, что публикатор обрел этот текст в 1901 году, но целых четыре года их невозможно было опубликовать «из-за сопротивления властей». От себя Солженицын добавляет: «Это последнее заявление очень правдоподобно: как и всюду всегда, в России тоже антисемитизм правительственный отставал от антисемитизма волонтеров. Понадобилась
Правдоподобно, но неверно. «Протоколы» впервые были опубликованы в 1903 году в газете «Знамя» П. А. Крушевана. Цензурный устав действительно не разрешал публикаций, «натравливающих одну часть населения на другую»; но по личному указанию министра внутренних дел Плеве разрешение Крушевану было дано в обход Цензурного комитета. Нилус, видимо, ужасно досадовал, что его опередили, вот и считал эту публикацию как бы не существующей, а свою называл первой!
Солженицын не ставит под сомнение подложность «Протоколов» и даже приводит тому свои доводы: «Все это претендует быть записью как бы доклада некоего видного представителя еврейства — масонства. Но ни один трезвый разумный деятель не может излагать свои излюбленные идеи даже среди замкнутых единомышленников столь порочащим для них и для себя образом, столь саморазоблачающим языком» (стр. 23). Он цитирует десятка два фраз, показывающих, что, действительно, самый закоренелый злодей не стал бы таким языком объяснять свои замыслы даже сообщникам: «нам пришлось брать золото из потоков крови и слез», или «нам нужно вооружиться хитростью и пронырливостью, но казаться честными и сговорчивыми», или «мы присвоим себе либеральную физиономию», etc. Этот язык говорит о том, что фальшивка была сработана слишком грубо.
Однако, находя текст «Протоколов» состоящим из «хаотического несоразмерного плохоувязанного материала» (стр. 24), Солженицын, тем не менее, видит в нем «и глубокие общественные предсказания, чему судьба была вскоре исполниться, иногда при полном (к 1901 году) невероятии» (стр. 24). На двух с лишним страницах он приводит эти глубокие пророчества, иногда сопровождая их собственными ремарками типа: «Сделано!», «В СССР 20-30-х годов исполнено», «Наш метод социализма в действии!», «А ведь в 1901 г. этого в природе не было, кажется?» и так далее (ШЕД-1968, стр. 24–26).
И вывод: «Здесь действительно (по выпискам видно) прорисовываются контуры общественной системы, создание которой непосильно рядовой голове, вероятно и того публикатора [Нилуса], - системы к тому же динамической: сперва всеобщего расшатывания и взрыва, потом всеобщего стягивания в стройность. Это — потрудней, чем дать проект водородной бомбы. Это действительно могло быть чьим-то гениальным выкраденным планом, это (вернее, очевидная суть этого!) — совсем не на уровне бульварной брошюры» (стр. 26–27).
Ну, о том, что потруднее, а что полегче, — так это кому что. А вот замечание о выкраденном плане как понимать? Если это фальшивка, то она сфабрикована, а если выкрадена, то не фальшивка.
Интересно то, что солженицынская амбивалентность в подходе к «Протоколам» — вовсе не уникальна. Пока его «опус» вылеживался, как кощеево сердце, в каких-то тайниках, до аналогичного понимания «глубокой сути» «Протоколов» дошел, например, лидер общества «Память» Дмитрий Васильев. Как только политика гласности развязала языки, он стал публично цитировать «протокольные» предсказания под ликование переполненных залов, оставляя в стороне щекотливый вопрос о происхождении «гениальных» пророчеств. [868] Затем Станислав Куняев уже и пропечатал: «Эта книга — плод тщательного анализа всей политической истории человечества. Кто бы ее ни создал — она создана незаурядными умами, злыми анонимными демонами политической мысли своего времени… Читая „Протоколы…“, содрогаешься от ужаса, что многое из предсказанного в них уже осуществилось в истории XX века». [869] Эстафету принял митрополит Петербургский и Ладожский Иоанн (Снычев), а за ним «историк» Олег Платонов. [870]
868
Подробнее в кн.: С. Резник. Красное и коричневое, Вашингтон, «Вызов», 1991, стр. 193.
869
«Наш современник», 1989, № 6, стр. 161–162; см. также: С. Резник. Красное и Коричневое, Вашингтон, 1991, стр. 269–270.
870
См.:
Но это последыши. Первопроходцем в этом плодотворном направлении протоколоведения по справедливости должен считаться Солженицын, раньше других углядевший, что «ленинско-еврейская революция» была осуществлением «гениального плана», составленного не позднее 1901 года, когда «еще и Ленин сам не ведал почти ни одной черты своего будущего людоедского строя» (ШЕД-1968, стр. 26–27). [871] От этих кристально-четких формулировок в двухтомник перешли рудименты вроде того, что «разрушительность революции она [еврейская тема] не объясняет, только густо окрашивает» (т. II, стр.210). Тоже круто, да не набатно.
871
Впрочем, и Солженицын лишь продолжатель традиции. В гражданскую войну пропагандистский аппарат деникинской армии, базировавшийся, кстати сказать, в Ростове-на-Дону, родине Солженицына, распространял «Протоколы» под тем же соусом, служа предлогом и оправданием еврейских погромов; а затем, «бежав» на Запад вместе с их черносотенными адептами, «Протоколы» использовались для «объяснения» большевистской революции как всемирного еврейского заговора в действии. Книжка переводилась на разные языки и бойко продавалась по всей Европе. Но в 1921 году было обнаружено, что «Протоколы» — это перелицовка давней сатиры на режим Наполеона III (1864). Памфлет, блестяще написанный публицистом и юристом Морисом Жоли (Maurice Joly), был издан в Брюсселе, под названием «Диалоги в аду между Макиавелли и Монтескье», но при нелегальном ввозе во Францию тираж был конфискован и уничтожен. Сохранилось всего несколько экземпляров, что и сделало книгу удобным объектом для плагиата. Сатирическую направленность памфлета подтвердили власти Второй империи, приговорив автора к 15 месяцам тюрьмы — «за разжигание ненависти и подрыв доверия к правительству» (тогдашний французский вариант известной советской формулировки: «за клевету на государственный и общественный строй»). Собственное «творчество» плагиаторов свелось в основном к тому, что циничное презрение к человечеству, высказываемое в памфлете Макиавелли (Наполеоном III), превращено в презрение евреев к не-евреям, а конкретные черты репрессивного и лицемерного режима Второй империи, превращены в черты режима, который евреи после захвата власть намерены навязать человечеству. Большевистский режим в «Протоколах» «предначертан» лишь постольку, поскольку «Диалоги» Жоли — наряду с тиранией Наполеона Малого — изобличали все прошлые и будущие тирании.
А вот «протокольные» предсказания в практическом осуществлении:
ШЕД-1968: «Описывалось имущество русской церкви, изымались ее ценности — и через толпу расступающихся верующих проходили в алтарь, да и не снимая шапок, а то еще и папиросы не вынимая из губ, — евреи. Громил православие Емельян Ярославский — еврей, Губельман Миней Израилевич» (стр. 30). Обжигает, как опрокинутый в глотку стакан первача. Остается только поплевать на ладони и хвататься за вилы.
В ДЛВ-2002 аналогичный эпизод тоже присутствует, но лексикон не тот: «Публично громила православие целая шайка „воинствующих безбожников“ во главе с Губельманом-Ярославским» (т. II, стр. 275). Это уже не обжигает, а лишь слегка взбадривает, как глоток какой-то подслащенной шипучки. Вольтаж не тот. Не искрится! Ни тебе Минея Израилевича, ни папиросы в зубах. Да и «шайка безбожников» какая-то безнациональная. Иной читатель может даже припомнить, что та большевистская шайка громила не только православные храмы, но и синагоги, распевая задорными голосами: «Наш девиз всегда таков — долой раввинов и попов!» Словом, хоть и во втором случае, как и в первом, «громит православие» Губельман, да ярость благородная уже не вскипает как волна, а лишь лениво побулькивает. То ли кастрировали Минея, то ли он бросил курить для сбережения здоровья, но к вилам рука уже как-то не тянется.
В «опусе» 1968 года проводится сопоставление участия евреев в двух мировых войнах: «Когда мне пришлось просматривать списки воинских частей русской армии в войну 1914-18 годов, я право встречал там евреев гораздо чаще, чем видел сам в наших воинских частях в 1943-45 годах» (стр. 44). Это не перенесено в «Двести лет вмести»: там о Первой мировой войне отдельный толк (в первом томе), а о Второй отдельный (во втором). В обоих просвечивает та же предвзятость автора, но как бы задрапированная маскировочными средствами. Вот образец этой маскировки.