Вместе или врозь? Судьба евреев в России. Заметки на полях дилогии А. И. Солженицына
Шрифт:
ДЛВ-2002: «Хотя я участник той войны, мне меньше всего в жизни пришлось заниматься ею по книгам, собирать о ней материалы или писать о ней что-либо. Но я — видел евреев на фронте. Знал среди них смельчаков» (т. II, стр. 358–359).
Эти строки в точности перенесены из ШЕД-1968, но там есть еще одна, опрокидывающая, фраза: «Не хоронил ни одного» (стр. 44).
Вот еще образец чеканного шага образца 1968 года: «Народному чувству не прикажешь: осталось у русских, у украинцев, у белорусов тягостное ощущение, что евреи прятались за их спину, что могли они провести эту войну достойнее» (стр. 45).
В 2002-м аналогичное «чувство» тоже присутствует, но шаги здесь вихляющие, даже и не шаги, а проползание по-пластунски, с хоронением в складках местности, за кочками и кустиками «еврейских» источников. Но! «Свидетельствую: да, среди солдат на фронте можно было такое услышать. И после войны — кто с
Так, сквозь ухищрения маскировки, просвечивает та же мысль: евреи всеми правдами и неправдами пристраивались в тылу; а когда не удавалось зацепиться в тылу, то в самой армии пристраивались в штабах, в обозах, в медсанбатах, то есть опять же подальше от опасности, от передовых траншей. Такое-де мнение можно было услышать.
О том, как на самом деле сражались и гибли евреи, и почему командиру отдельной звуковой батареи капитану Солженицыну не пришлось ни одного из них хоронить, подробно рассказано в очерке Валерия Каджая «Еврейский синдром советской пропаганды», к которому я и отсылаю читателя. [872]
872
«Вестник», №№ 7–8, 2003.
Оказывается, что в то самое время, когда тайно писался «Архипелаг ГУЛАГ», в отдельную тетрадку, еще более тайную, сливалось: у евреев-де был «расслабляющий расчет: страна здесь — не наша, кроме нас — много Иванов, им все равно воевать, они и за нас повоюют с Фрицами, а нам лучше сохранить свою выдающуюся по талантам нацию, и без того уже вырезанную Гитлером» (ШЕД-1968, стр. 44).
Через 34 года та же идея всплыла в ДЛВ-2002, но уже замаскированная под идущую от «самих» евреев. Отыскалась и нужная цитатка: будто бы некий юноша по имени Даин говорил приятелю в 1941 году, что пока два деспота дубасят друг друга, евреям незачем добровольно лезть в пекло. Правда, от призыва он не уклонялся, воевал геройски и погиб под Сталинградом. Но Солженицын ведь его не хоронил! Зато к цитатке уже можно добавить от себя — даже сочувственно:
ДЛВ-2002: «И такое настроение евреев, особенно тех, что были преданы всевечной идее Израиля, можно вполне понять. Но все же с недоуменной оговоркой: враг шел — главный враг евреев, на уничтожение прежде всего евреев, — и как же мог Даин и сходно мыслящие остаться нейтральными? А русским, мол, так и так защищать свою землю?» (стр. 368).
Что говорить, Александр Исаевич мастерски владеет словом. Большой Писатель. Умеет выразить мысль с такой пафосной силой, что только классикам по плечу. Умеет и закопать ее так, что археологам и через тысячу лет не докопаться. [873] Умеет Александр Исаевич и прикрыть сказанное эзопистой вуалью, чтобы все соблазнительные выпуклости сказанного угадывались, ан не так, чтобы было выставлено нагишом. На войне как на войне, а какая же война без маскировки, отвлекающих маневров и иных военных хитростей.
873
Вот небольшое отступление для примера. В статье «Раскаяние и самоограничение» читаем: «Конечно, побеждая на русской почве, как движению [большевистскому] не увлечь русских сил, не приобрести русских черт! Но и вспомним же интернациональные силы революции! Все первые годы революции разве не было черт как бы иностранного нашествия? Когда в продовольственном или карательном отряде, приходившем уничтожать волость, случалось — почти никто не говорил по-русски, зато бывали и финны, и австрийцы? Когда аппарат ЧК изобиловал латышами, поляками, евреями, мадьярами, китайцами? Когда большевистская власть в острые ранние периоды гражданской войны удерживалась на перевесе именно иностранных штыков, особенно латышских?» и т. д. («Из-под глыб», YMCA-Press, Paris, 1974, стр. 135). Попробуйте-ка расшифровать этот код! Никакие Шампольоны не разгадают этих иероглифов без того тайного Розеттского камня, где уже несколько лет как было высечено тем же резцом — про всемирные протокольные планы и их ленинско-еврейское осуществление в отдельно взятой стране. В этом сопоставлении только и можно раскодировать тайну, сокрытую под «интернациональными силами» мадьяр, финнов и разных прочих латышей-австрийцев.
Вот текст, который, может быть, правильнее было бы привести в первой половине этих заметок, так как он почти полностью дублируется в обеих работах, но нам сейчас важнее именно несовпадающее почти. В ДЛВ-2002 читаем:
«Этот у евреев национальный контакт между вольными начальниками и зэками невозможно упустить из виду. Еврей-вольный не на столько глуп, чтобы в еврее-заключенном действительно увидеть „врага народа“
Не буду утомлять читателя повторным выписыванием того же текста из ШЕД-1968. Приведу только заключительную фразу, ибо в ней отличие: «Но невероятно представить такого вольного русского, который взялся бы спасать и выдвигать на посты русских зэков за одну лишь их нацию, из-за того, что нас 30–40 миллионов погибло, не считая жертв красно-еврейского террора» (стр. 47, курсив мой. — С.Р.).
Понимать это надо так, что 30–40 миллионов русских погибло в войну. А другие десятки миллионов — расстрелянных, замученных, в их числе и 15 миллионов в коллективизацию — это жертвы евреев. Тут уже в пору не за вилы хвататься, а прямо строить газовые камеры. Таков проступ прошлого без иероглифов и эзоповой иносказательности. Выходит, мало того, что в «Протоколах» какие-то мудрецы начертали людоедский план, а затем и осуществили его в виде ленинско-еврейской революции; мало того, что среди следователей, бросавших невинных людей в лагеря, евреи встречались чаще, чем русские; мало того, что лагерную систему изобрел еврей Френкель из ненависти к России; мало того, что евреи-зэки (как же это они оказывались в зэках, если поверить всему вышесказанному хоть на пять процентов??), выбиваясь на придурочные должности, тотчас тянули за собой остальных евреев; так еще и лагерные начальники-евреи состояли в сговоре с зэками-евреями и всеми силами выручали своих, обрекая всех прочих на погибель. (И — NOTABENA — снова хвала евреям за эту трезвость, вот и русскому Ивану бы так, да он ведь доверчивый простак, разве он способен на такие коварства, бери его голыми руками!)
Смешно было бы отрицать, что в лагерях, как в любом социуме, люди объединялись по взаимному влечению и симпатии, по тому или иному сродству. Интеллигенты тянулись к интеллигентам, земляки к землякам. Тянулись друг к другу люди сходных профессий, увлечений, возраста, бывшие однокашники, однополчане, те, кто раньше встречался в лагерных скитаниях или хотя бы имел общих знакомых. Уголовники объединялись в бандитские группы, чтобы вернее третировать политических; политические совместно противостояли уголовникам, но во внутренних разборках делились по партийной или фракционной принадлежности. А. Автарханов в «Технологии власти» рассказал поразительную историю о том, как брошенные в тюрьму бухаринцы оказались в одной камере с сидевшими уже несколько лет зиновьевцами; как жадно те выслушали свежие вести с воли; а затем между двумя группами завязался спор, дошло до драки, и зиновьевцы, имея численный перевес, вышвырнули бухаринцев из камеры!
«Наиболее фундаментальными и сильными кланами были те, что формировались вокруг национальной принадлежности или места рождения. Их возникновение было достаточно естественным. Новый заключенный по прибытии [в лагерь] немедленно начинал искать своих соплеменников: эстонцев, украинцев или — в незначительном числе — американцев», пишет Энн Эпплбом, автор наиболее полного на сегодняшний день историко-научного исследования ГУЛАГа. [874]
Приведя пример того, как в одном лагере финско-говорящие зэки сплотились, чтобы совместно защищаться от уголовников, Эпплбом продолжает:
874
Anne Applebaum. GULAG: A History, Doubleday, New York, 2003, p. 295.
«Не все национальные кланы были одинаковы. Например, мнения расходятся относительно того, создавали ли заключенные-евреи свои собственные сети, или они были растворены в общем русском населении (или, если говорить о большом количестве польских евреев, в общем польском населении). Похоже, что в разные времена это было по-разному, и многое зависело от личности каждого. В конце тридцатых годов, когда было арестовано много евреев в ходе репрессий против высшей номенклатуры и армии, похоже, что они считали себя, прежде всего, коммунистами, а потом уже евреями. Как выразился один заключенный, в лагерях „все становятся русскими — кавказцы, татары, евреи“». [875]
875
Там же, стр. 296.