Вместе (сборник)

Шапурко Сергей Александрович

В музей Гош и его друзья попали впервые, и, надо сказать, он произвел на них впечатление. Некое чувство сопричастности, возникающее при посещении секретных лабораторий, космодромов и тайных игорных домов, было для ребят в новинку и потому понравилось.

Все эти залы с хранящимися под стеклом полуистлевшими предметами, посланцами прошедших веков, напоминали стол находок, только наоборот — вещи потеряли хозяев и потеряли, к сожалению, навсегда.

Для человека, обладающего более-менее развитым воображением, посещение музея сродни поездке в машине времени. Тишина и помпезность, тематическая направленность, реалистичность компоновки предметов,

все это способствует погружению в седые глубины прошедших веков.

Здесь острее, чем на кладбище, понимаешь, как мимолетно бытие и тленно все сущее.

После зала рабовладельческого строя школьники попали в атмосферу средних веков. Гош немного отстал от класса и стал с интересом рассматривать чучела немецких рыцарей.

Неизвестно как оказавшаяся рядом Евгения Арнольдовна громким шепотом вернула его к действительности:

— Перов, ты почему записи не ведешь? У нас же контрольная по этой теме будет. Немедленно начинай писать!

«Запарила!», — подумал Гош и нехотя достал из папки тетрадь. Потом полез во внутренний карман за ручкой, которую он всегда старался спрятать подальше — она у него была особенная. Он ее выменял на октябрятский значок у итальянского моряка с сухогруза, стоящего в нефтяной гавани. В верхней части ручки было фото красивой женщины в купальнике. Если ручку перевернуть, то купальник медленно сползал, и на суд зрителя являлось великолепное молодое тело современной Евы.

Пока Гош производил свои манипуляции, экскурсовод, ученики и Евгения Арнольдовна уже перешли в зал капитализма.

Достав ручку, Гош приготовился писать, но тут произошло событие настолько необычное, неожиданное, не укладывающееся ни в какие рамки, как тригонометрия в представления папуаса, что мы вынуждены прервать на время описание жизненных коллизий советского пионера и переключиться на времена значительно более ранние…

Магир

В давние-давние времена стонала и мучилась Русь под татаро-монгольским игом? Достал ее азиатский рэкет по самое «немогу». А тут еще немцы какие-то с Запада поперли. Но с татарами да монголами еще хоть как-то договориться можно было, дань заплатить, ярлык там получить, то да се, а этих оборзевших арийских отморозков гнать надо было однозначно. Возник сразу же вопрос: «Как?» Они ведь, не в пример коннице кочевников, все в железо одеты с ног до головы, словно роботы еще неизобретенные. Решали, решали и решили (благо, зима на дворе была): заманить супостата на Чудское озеро, на лед подпиленный, а там, глядишь, будет ракам подкормка на долгие годы.

Так, в общем-то, все как задумывали и получилось, что, честно сказать, редко у русских случается. Под тяжестью железных доспехов, без спасательных жилетов, потонули псы-рыцари, как тонет наковальня, брошенная с моста — сразу и навсегда. Единицы выжили. Может дельфины спасли, а может еще как, поди теперь разбери. Но спасшиеся были, это факт. Был, кстати, среди счастливчиков и барон один. Магир фон Бышовский звали его. Недалекого ума был барон. Но одно он смекнул, когда после зимних купаний благополучно домой добрался: чтобы не захлебнуться, если вдруг еще раз придется в контакт с водой вступать, костюмчик железный герметичным должен быть. Мысль, в принципе, здравая, но она его впоследствии и подвела.

Изготовили ему латы по спецзаказу — шовчик к шовчику. Из ведер его водой окатывали — хоть бы капелька просочилась. Рад фон Бышовский безмерно, подводной лодкой себя чувствует, только что со стапелей

спущенной. Дает команду снимать с него металлическое одеяние после испытания. Вот тут-то первая неприятность и приключилась. Слишком хорошо отдельные детали пригнаны были, и не смогли слуги верные ни забрало открыть, ни кирасу снять. А тут и вторая неприятность подоспела. Предварить ее придется рассказом небольшим.

Хотя и завершал барон свой третий десяток, был он еще девственником. Стеснялся он очень уж женского пола, а если еще барышня красивая, так вообще столбняк на него нападал.

Был он так же туп, как угол развернутый, чем неизменно пользовались охочие до розыгрышей веселые люди. И вот как-то, как раз накануне испытания чудо-костюма защитного, намекнул ему один граф, сосед его, что горох, съеденный в большом количестве, поднимает боевой дух, да и с дамами помогает. В шутку, конечно, сказал. Мысль была такая, что придет барон к даме, гороха наевшись, сядет к ней поближе, чтобы разговоры разные вести, вот тут-то все самое интересное и начнется. В смысле, запахи пойдут, беседе не способствующие.

Однако случилось все так, как граф-шутник и не предполагал. Когда одежонку металлическую заклинило, тут-то аккурат внутренние процессы и начались. Газообразный продукт заполнил все пространство между телом и сталью, после чего наступила у барона смерть от удушья. Подрыгался, подрыгался бедняга, да и помер. Когда все ж таки вскрыли забрало, на лице Магира навеки была запечатлена смесь удивления и отвращения.

Немецкий королек какой-то, чьим вассалом был фон Бышовский, узнав об этом забавном случае, долго смеялся, а потом приказал тело бедного барона забальзамировать и выставить в музее на всеобщее обозрение, как человека, погибшего самой глупой смертью.

Так и простоял он там до самого 45-го года двадцатого века. Войска наши советские, гоня немчуру поганую в очередной раз, захватили и тот музей заодно. Присмотрел полковник один мумию со взглядом необычным, да и забрал с собой. А был он из южных мест. Потом в музей краеведческий отдал этого фон Бышовского — тесно с ним было в квартире однокомнатной. Теперь вот стоит тут, музейным экспонатом является. Небось, при жизни и не думал, что судьба такая ему выйдет.

Пургин

Любите ли вы осень? Сложный вопрос, согласен. Казалось бы, за что ее любить? Дождь, слякоть, лужи, грязь, промозглый ветер, холодные ночи. Нос другой стороны: волшебные краски леса и городских парков, желто-красно-зеленая палитра со множеством оттенков и полутонов, мягкое тепло дня вместо изнуряющей жары лета, прозрачный воздух и какое-то особое, с небольшой горчинкой, осеннее настроение. Именно осенью легко пишется и думается, легко дышится и живется. Осенью родилось большинство жителей нашей планеты. Наверное, это неспроста…

Шел октябрь. Директор городского музея Анна Викторовна Скружалина, закончив писать отчет, убрала документы в стол, выключила настольную лампу, взяла с вешалки плащ, вышла в коридор и закрыла кабинет. Проходя мимо комнатки сторожа, она остановилась и постучала.

— Иваныч, ты не спишь?

За дверью послышалось сопение, потом шумная возня, словно в медвежьей берлоге отрабатывали приемы борцы вольного стиля. Затем дверь немного приоткрылась, и в образовавшейся щели появилась голова с взлохмаченными волосами и удивленно-заспанными глазами. Могло показаться, если судить по физиономии, что сторожа слегка шарахнула током собственная подушка.