Вместо смерти
Шрифт:
Вера оказалась той еще штучкой. Она ни в какую не хотела быть Катей, быть памятью о ней, и Василию Павловичу пришлось здорово потрудиться, чтобы заслужить первый любовный поцелуй. После этого памятного события он напрочь забыл о своих пустынных обязанностях, и его наниматели забыли о нем, забыли, потому что были рады, что на свете появилось еще одно нежданное счастье пусть такое же короткое, как коротка жизнь пустынного цветка…
15.
Время текло незаметно, часы были неотличимы от
– Что случилось? – спросил он, силясь что-то страшное в себе изжить.
– Мне приснилось, что тебя схватили, долго держали в бетонном подземелье, издевались… Потом надели оранжевый балахон и вместе с тринадцатью так же одетыми мужчинами, повели на берег, чтобы устроить массовую казнь и снять ее на камеры. У каждого из пленников за спиной стоял человек в черном с длинным остро наточенным ножом. Когда они начали резать горла, и полилась кровь, я не выдержала, выскочила из укрытия, стала стрелять. Когда тебе перерезали горло, в меня вошло десяток пуль я, умерла и тут же проснулась…
Помолчав, Василий Павлович сказал ломким голосом:
– Дело в том, что мне снилось то же самое. Может быть, нам не стоило смотреть вчерашний репортаж?
– О массовой казни?..
– Да, - Вера старалась со всех сил не сорваться в истерику.
– Может быть, и не стоило.
– Ты все же постарайся вспомнить, в чем я была. Другие детали постарайся вспомнить. Есть что-то странное во всем этом…
– Ты была в куртке песочного цвета, передний карман был наполовину оторван. На правой щеке – царапина, на ней запеклась кровь, - сказал Василий Павлович и провел пальцем по Вериной щеке, на которой не было никаких повреждений.
– Точно. Зарываясь в песок, чем-то поцарапала… А ты был сильно избит, левый глаз совсем затек – сплошной синяк. Горло тебе перерезал паренек, похожий на киргиза... Так?
– Его звали Ахмед, ему дали нож, чтобы он стал настоящим джихадистом, чтобы знал, куда он попал с маминого двора…
– Так что же получается?.. Мы с тобой видели один и тот же сон?
– Вряд ли это возможно, но другого объяснения у нас нет, - посмотрел женщине в глаза Василий Павлович.
– Дело не в объяснении. Сегодня вечером я не засну и замучу тебя своими страхами.
– Может, все обойдется? Постараемся не касаться друг друга.
– Думаешь, сон мог передаться тактильно? – задумался Василий Павлович.
– Да. Мы уже давно с тобой слились душевно, и половинки наших душ, живут вместе, как половинки мозга.
Он стали целоваться, потом он овладел ею, и они чувствовали себя единым вечным существом.
16.
На следующий день по дороге на работу Василию Павловичу встретился Андерсен. Выглядел он усталым. Поздоровавшись, Василий Павлович посочувствовал:
– Неважно выглядите…
– Много работы. Многие косят от мирной жизни, от жен, детей, работы, просто от обыденности. Приходится
Василий Павлович рассказал ему все, в том числе, и о сне, который видел вместе с Верой.
– Хорошая у вас женщина, поблагодарили бы. Вижу, у вас далеко зашло?
– Дальше некуда, - признался Василий Павлович. – В день я проживаю год. И она.
– А что касается ваших снов, вот что я вам об этом скажу… - начал Андерсен и тут же замолк.
– Что?! – спросил Василий Павлович, почувствовав, что Андерсен раздумывает, какую долю правды ему стоит раскрыть.
– Да нет, пожалуй, я вам ничего не скажу. Это будет то же самое, что разламывать киндер-сюрприз для ребенка. Ну, или вручать похоронку.
– Абракадабра какая-то. Я совсем вас не понимаю, - признался Василий Павлович.
– Это абракадабра входит в комплект услуг, за которые вы заплатили 340 000 рублей, - засмеялся Андерсен.
– Я знаю, вы все знаете, - заволновался Петров. – И не говорите, потому что…
– Хорошо, - прервал его полковник. – Я скажу, но скажу иносказательно: ваша машина буксует. Буксует по дороги из пункта А в пункт Б. С воображением у вас все в порядке? Так воображайте!
– Мне пора,- посмотрел Петров на часы решив не продолжать непонятных разговоров. – Меня ждет машина на передовую.
– Что ж, до встречи. Кстати, уверен, что, умирая, вы помянете меня добрым словом, и может быть, даже прикажете поставить в райской церкви свечку за упокой моей души.
– Дай-то Бог. Прощайте.
17.
Когда Андерсен ушел, Василию Павловичу стало не по себе, плохо стало. Он даже обернулся по сторонам, боясь, что его в таком состоянии увидит Вера. Приняв дополнительную таблетку, он пришел в себя и поехал на передовую, соображая, везет ему или нет. С одной стороны у него есть Вера, его счастье, с другой ему осталось жить хрен да маленько. Тут ему пришло еще в голову, что зовут его любимую Верой, то есть она олицетворяет веру, хитростями которой живут или существуют почти все люди. Но слово «вера» пишется с малой буквы, а имя «Вера» с большой. И, значит, у него есть шанс на чудо.
Домой он вернулся ночью. Приковылял с прострелянной лодыжкой и сотрясением мозга – не сумел увернуться от падения стены и в результате получил «по кумполу». Слава богу, Вера вернулась живой и здоровой, и это сделало его безбрежно счастливым. Боли его моментально прошли, и не от таблеток, точно, а от веры-Веры. Они поели, потом была клубника со сливками и прочие пошлости с размазыванием сметаны и помещением ягод в сладкие места.
Наигравшись друг с другом, они говорили. Василий Павлович, чувствуя себя как в раю, заговорил о нем: