Вначале было слово
Шрифт:
– Ну, что же ты? Кусай.
И та самая яблоня, целая и невредимая, как ни в чем не бывало, довольно кивнет и улыбнется – тоже:
– Видишь, слишком – это совсем немного. Кусай, ну… Небесная сказка
В этом городе было все. Солнце, люди, сияющие и не очень витрины и бездомные собаки. Еще была осень – зрелая, наступившая осень со своим непростым характером.
Не было только меня.
Каждое утро ты наталкивался на мое отсутствие, вздыхал и отправлялся на работу и отдавался ей целиком, без остатка –
Но черт не шутил. Вообще. Ему было просто не до нас.
Тогда, мы придумали… нет, не телефон, телеграф или голубиную почту. И даже не всемирную паутину – интернет. Но – придумали. И сразу начали ужасно много разговаривать друг с другом и еще больше смеяться – над собой и над чертом. Вообще-то, я представляла его вполне маленьким и симпатичным. Чертенком, а не чертом. Я смеялась потому, что надеялась разозлить его, чтобы он, наконец, обратил на нас внимание. Ты – просто потому, что тебе было хорошо со мной. Так хорошо, что все, что «без меня», казалось серым и незаметным.
Обычно, когда я рассказываю эту историю своей собаке, именно в этом месте, ее левое ухо начинает подергиваться, она наклоняет набок голову и неслышно спрашивает:
– Ну, а ты? Тебе-то с ним было – как?
А я улыбаюсь, треплю ее по голове и вздыхаю.
– Почему же – было?
…Однажды я попросила тебя:
– Расскажи, а почему самолеты летают?
Ты принялся объяснять так долго и обстоятельно, что время превратилось в смолу и капало, и тянулось, и никак не могло затвердеть, и тогда я купила билет на самолет и просто прилетела туда, где ты живешь, в твой город – к тебе.
Осень страшно удивилась и даже перестала капризничать. Деревья насторожились, дожди спрятались в почтовые ящики, а городские собаки приветствовали меня веселым, заливистым лаем.
Ты молча стоял у дверей, но чуть в стороне, и я почти-почти пробежала мимо. Еще бы, так торопиться тебя увидеть, да и все остальное – тоже…
– Положись на меня – говорил ты мне всегда, и это превратилось в мечту, вот прилечу – и положусь.
Ты все-таки успел схватить меня – пробегающую мимо – за руку и остановить.
– Откуда ты взялась? – спросил ты, и я почувствовала щекой твою ладонь.
Я была не в силах ответить, ведь в эту самую секунду я говорила с твоими пальцами, потом, с твоими губами, а потом… И мне просто пришлось указать тебе вверх, на небо.
– Значит, ты – небожительница? – спросил ты и засмеялся.
И мне оставалось только кивнуть – ведь это было последнее, что я слышала. Дело в том, что от счастья я обычно теряю сознание. Вот и на этот раз…
…Я, наконец, очнулась в твоих руках и услышала – близко-близко – стук твоего сердца, но оказалось, что уже очень поздно и мне пора улетать обратно.
В
– Вот эту самую небожительницу, доставьте, пожалуйста, в целости и сохранности.
Тот кивнул и произнес:
– Конечно, только необходимо пристегнуться.
Тут я отчего-то жутко запаниковала и попыталась тебе крикнуть через круглое окошко, что этот летчик – ненастоящий, а, скорее всего, переодетый в летную форму тот самый чертенок. И если он начнет шутить – одной мне будет не справиться.
Но это окошко было такое толстое, к тому же осень просто разревелась от досады, а собаки вокруг завыли от тоски – и ты меня не услышал.
Когда мы пролетали над твоим домом, я закрыла глаза. Чтобы не умереть – это же понятно, правда?
Наконец, самолет помахал крыльями круглому берегу и набрал высоту. Летчик включил автопилот и уселся рядом со мной.
– Нет, это не черт, – сказала я себе сквозь закрытые глаза. – И уж совсем не чертенок. Разве могут быть у них такие требовательные руки?
– Просыпайся же, наконец, небожительница. Сколько можно спать?
Ты сидел рядом, одетый в летную форму и улыбался.
– Мы пока поживем здесь с тобой – не возражаешь?
Я боялась дышать – чтобы ты не исчез. Может, поэтому, начала задыхаться на самом деле.
– Здесь? Но – где? Это же…
– Да, самолет. Ну и что? Впрочем, пока можем и прямо на небе – как тебе больше нравится. Ты дыши, дыши.
– Ага… Но почему – на небе?
– Так ты же – небожительница и, значит, тебе тут самое место.
– А что значит – пока?
– Не обращай внимания. Это сложно объяснить. В общем, мне пришлось остановить время. Мы сможем оставаться здесь, сколько захотим.
Я задышала, как раньше, как обычно и даже немного глубже.
– Здорово. Тогда давай снова начнем с того момента, где мы остановились.
– С какого? Напомни.
– Когда я открыла глаза и услышала стук твоего сердца.
– Ну… вот. Теперь можешь открывать. Открывай и – слушай…
Обычно в этом самом месте моя собака ложится передо мной – голова на передних лапах, в глазах слезы – и смотрит на меня неотрывно.
– Что за глупости, Джесси? – я укоризненно качаю головой. – Что за слезы? Ты же знаешь лучше других – все кончится хорошо.
Она виновато скулит и тычется мордой мне в колени – просит рассказывать дальше.
Но, именно в этот момент, у меня всегда находится уйма неотложных дел, я вскакиваю с дивана и начинаю носиться по дому, как угорелая.
– Доскажу потом, ладно? – бросаю я ей на ходу, и она разочарованно вздыхает. А куда деваться?
Дело в том, что еще ни разу я не дошла до конца нашей с тобой истории. Я всегда останавливаюсь на самом интересном месте.
Потому, что – чем черт не шутит, а? Даже, если это всего-навсего – чертенок.