Вне игры
Шрифт:
— Покажем тебя в нем и Дэну. Потом. Снимай!
— Откуда ты… — святая простота. Будто у меня не первая мысль при каждой примерке, как это на мне заценит мой любимый.
Мнется, не торопится снимать, пока я пытаюсь в её сумке найти что-то подходящее, в гардеробе в основном детские вещи.
— А может…
— Класс. На мне оно неприличное, значит, а на тебе приличное?
— Ну ты же у нас яркая такая. — Подлизывается, что ли? — А так тебе за меня не стыдно будет.
Улыбается хитро. Довод принимается.
— Придется тебя подкрасить. — Беру в руки
Но художник я или не художник? Подводим немножко глазки, капельку пудры, рисуем нежно-розовые губки. Смотрю на дело рук своих – и чувствую, что еще немного, и сама начну тонуть в этих огромных глазищах. Сама она не отрывается от зеркала ещё минут пятнадцать. Из принципа себе только пудрю щеки символически. На Элькин немой вопрос заявляю:
— Это чтоб не видно было, что мне стыдно за тебя.
Продемонстрировав Элиной маме свой внешний вид, быстренько сматываемся, пока к ней не вернулась способность говорить. До клуба рукой подать.
— Хм. — Эля нашла время для размышлений. — Хотела бы я посмотреть, что-же то за неприличное.
— Будешь себя плохо вести, я тебя в него наряжу и к Дэну отправлю. — Отвечаю сердито.
Кому приятно, когда рядом подруга, которая тебя затмила на все сто, ещё и твоими же стараниями. Успокаивает лишь мысль, что нас не видит сейчас Краш. Ладно, побуду серой мышкой.
Мы честно пьём сок, на танцпол я пару раз выхожу одна, а эта красотка не отрывает попу от стула и пищит, если я её пытаюсь вытащить потанцевать. В конце концов махнув на это все рукой ухожу и танцую с закрытыми глазами, думая о любимом. В первую секунду, когда мою талию обхватили крепкие руки, а уха и потом щеки коснулись горячие губы, рука дернулась обнять его за шею. Тем злее через секунду я развернулась к незнакомому парню.
— Меня есть, вообще-то, кому обнимать и целовать.
Парень пробует закрыть мне рот поцелуем и тут же буквально падает на пол — я аккуратно приподняла коленку.
Сажусь на корточки и повторяю с заботливой улыбкой:
— Я же сказала, меня есть кому целовать.
Парень скрючился на полу, смотрит на меня. В конце концов у него на губах проступает мученическое подобие улыбки, хрипит:
— Извини. — И на том спасибо.
Поднимаюсь и иду к столику, где сидит бледная Элька. Буквально в двух метрах от стола передо мной вырастает какой-то лысый здоровяк.
— Э, подруга, ты кореша нашего обидела. — Хватает меня больно за руку. — С нами пойдешь, будешь прощения просить.
Вижу, что Элька набирает полную грудь воздуха, чтобы погромче заорать, улыбаюсь ей и она замирает в растерянности. В улыбку, предназначенную борцу за справедливость, стараюсь вложить всю нежность, на которую способна. С такой же нежностью свободной рукой обхватываю держащую меня руку, поглаживаю.
— Может, и пойду. — Приседаю, ныряю под собственной рукой, затем резко поднимаю её вверх и в бок. Никитос бы мной гордился – заставить чувака в два раза тяжелее сделать сальто задачка не из легких. — Но тебе это может не понравиться.
Одариваю
— Ты что творишь? — Она шипит, бледнее салфетки, лежащей рядом.
— Развлекаюсь.
Танцевать перехотелось. Сидим с Элькой молчаливые и хмурые, ожидая, кто предложит идти домой. Я не выдерживаю первая.
— Потопали, настроение все-равно испортили.
Едва мы выходим из клуба, нам загораживают дорогу пять фигур, один явно крупнее остальных, в руках что-то позвякивает. Вечер, как говорят, перестаёт быть томным, а если точнее, мне становится зябко. А совсем честно – меня просто трясет от страха. Первым на меня нападает все тот же здоровяк и у меня получается залепить ему ладошкой по уху так, что он снова падает. Пока он сидит и трясет головой, остальные обходят нас со всех сторон, в руках что-то блестит, отражая свет вывесок и фонарей. Я слышу Элин жуткий визг, не выдерживаю и оглядываюсь. Она стоит прямо за моей спиной, а на её ладонях горят огненные шары. Точь-в-точь как тот, за который я когда-то ухватилась. Я замираю от шока, застывает и четвёрка вокруг нас. Мелькает мысль – шаров два, а этих четверо. Слышу визг тормозов, боковым зрением вижу новый источник света и слышу голос, от которого падаю на землю, как подкошенная, без самой маленькой капельки каких-либо сил.
— Я, кажется, вовремя.
***
Эля.
Краш подходит к нам. У него на руках файрболы раз в пять крупнее моих — с немаленькую человеческую голову. Я могу лишь молча и тихо плакать. Эти, которые на нас напали, молча пятятся, включая того, что Энжи свалила одним ударом. Это тоже для меня шок, никогда бы не подумала, что эта маленькая весёлая егоза – бесстрашный сильный боец. Краш дожидается, пока пятерка исчезает с поля зрения, лишь потом гасит огонь в своих руках. Он бережно поднимает на руках Энжи, которая содрогается в беззвучных рыданиях, несет её в машину. Я иду следом.
«Глупая, погаси шарики.» — А Лите весело.
«Как?» — Чувствую, сейчас буду реветь похлеще подруги.
«Кулачки сожми.» — Сжимаю, наконец этот кошмар заканчивается.
— Лита? — Краш уже бережно усадил свою героиню и шагнул мне навстречу.
— Это? — Растерянно смотрю на пустые ладони. — Да…
— Хорошо выглядишь. — Он улыбается. — Просто отпадно.
Я не выдерживаю и приваливаюсь к его груди.
— Как ты здесь оказался?
— Я ехал домой и решил заехать проведать вас, возможно, украсть у тебя Энжи. Мама сказала, что вы пошли в клуб. Теперь я понимаю, почему она так обрадовалась, что я поеду вас забирать.
— Что, всё настолько плохо?
— Нет, вы настолько прекрасны, что страшно отпускать без надзора, вы обязательно вляпаетесь в неприятности.
Я не знаю, что сказать, пока, придерживая за талию, он ведет меня к машине. Дома Серёжа на руках заносит Энжи, она спит, обессиленная. Мы бережно раздеваем и укладываем её на кровать. После этого присоединяемся к моей маме на кухне, она кормит Краша ужином. Я в первые слышу мамин рассказ об Аэлите и моём исцелении, вижу свой собственный шлем.