Вне игры
Шрифт:
— Во, сидит тут… понимаешь… расселась… не обойти её… Ну, чё расселась-то, а?
Дама долго молчит, как будто её это не касается. Наконец произносит в воздух, ни к кому не обращаясь, с непередаваемой интонацией:
— Не надо зави-до-вать!
Весь вагон хохочет.
Первые дни мы гуляем всё свободное время по городу. Ахаем, охаем, смеёмся, восхищаемся. Как-то раз за нами увязываются три местные девчонки. Они идут сзади и периодически громко смеются. Мы не выдерживаем:
— Девочки, в чём
— Ой, так сразу ж видно, что вы с Москвы!
— Почему?
— Так у вас же акцент!
А зрители? Таких зрителей нет нигде. Они с утра толпятся перед театром. Они раскупили уже все билеты «вперёд», на все гастроли. Они мечтают увидеть свою давнюю звезду Дарью Васильевну Зеркалову.
Никогда и нигде я не слышала более коротких и точных рецензий на актёрскую игру, как в этой бурлящей толпе зрителей:
— Вы вчера видели Быстрицких?
— Да! — с восторгом. — Красавица! Но игры нет! — Боже упаси попасть им на язычок.
Любимая, дорогая моя Одесса! Одесса Бабеля, Жванецкого, Карцева и Ильченко. Одесса в рассказах моего отца. И вот наконец — моя! Я влюбилась, я мимикрировала, я эмигрировала в этот город. Моя душа осталась там навсегда.
Гога
Ереван встретил нас с шиком. Прямо к самолёту были поданы автобусы для всей труппы. Для народных — легковые, начальство ждали чёрные «Волги». Я вместе со всеми направилась к автобусам. Вдруг слышу:
— Виктория Лепко, вам — сюда. — Смотрю, чёрная «Волга», двери открыты, и меня туда приглашают.
«Ну, — думаю, — неужели «Кабачок 13 стульев» такую популярность и здесь имеет?» Но сопротивляться не стала. Села в машину на переднее сиденье, а сзади слышу голос:
— Викуль! — Обернулась, точно: Гога!
Я эту его нежную, певучую интонацию сразу узнавала:
— Гогочка! — кричу. — Так это ты меня с таким шиком встречаешь?! Ну, ты даёшь!
А он прищурил свои пушистые глаза, смеётся:
— Нет, Викуль, дело в том, что мой папа, Ким Иванович Погосян, министр культуры Армении.
Вот это да! А я и не знала.
Познакомились мы с Гогой в Коктебеле пару лет назад. Была у нас хорошая весёлая компания. Я и не думала, что в Ереване окажусь, а тем более, про Гогиных родителей ничего не знала. В общем, радости от встречи не было конца.
Довезли меня до гостиницы, в номер поселили, а на другой день Гога меня к себе в дом пригласил, с родителями познакомиться.
Поселилась я с одной актрисой, Милой Щербининой. Мы с ней вещи бросили, кофе попили и на репетицию побежали. Настроение у нас чудесное, жара, гостиница «Ани» — новая, красивая.
Надели мы мини-юбочки, нарядились, и бегом в Театр. Хорошо сказать, «бегом»! Встали мы на перекрёстке и не можем улицу перейти.
— Дэвочки, давайте встрэтимся с вами. Сто рублэй даю! — Мы, честно говоря, оторопели. Но делаем вид, что не слышим. Мало ли дураков на свете. А сзади опять:
— Дэвочки, 150 рублэй даю.
Нам бы перебежать улицу, а машины туда-сюда снуют. Стоим, с ноги на ногу переминаемся. А он опять:
— 200 рублэй даю!
Я не выдержала, повернулась и говорю так резко:
— Оставьте нас в покое!
А он:
— 250!
Тут какой-то водитель притормознул, из окна машины голову высунул и кричит:
— Чэго стоишь? На свэтафор нэ смотри! На машины смотри, а то до завтра стоять будэшь!
Ну, мы с Милкой и побежали между машинами. Тормоза скрипят, водители по-армянски что-то нам вслед кричат. Короче, слава богу, живы остались! Только встали отдышаться, а сзади опять этот парень:
— Дэвочки, 300 рублей даю, мало, а? — Мы с Милкой как дунем, а он за нами. Только слышим сзади: — 350! 400! 500!
Вбежали мы в театр все мокрые, испуганные. А навстречу — наш дружок, Пров Садовский. Очень его все любили. Такой он был милый, добрый человек с юмором. Пров увидел, какие мы взмыленные, и спрашивает:
— Что случилось? Вы откуда такие?
Ну, мы ему всё в лицах рассказали. Он выслушал и так серьёзно спрашивает меня:
— У тебя какая зарплата?
— 85 рублей. А что?
— Ну, вы дурёхи! Когда он вам 500 рублей предлагал, надо было ему сказать: «Хорошо, согласны, но каждый день!» Нам ведь тут ещё месяц жить.
Мы с Милкой смотрим на его серьёзное лицо, а потом как расхохочемся. Пров потом всё время над нами подтрунивал:
— Как же это вы, девчонки, от своего счастья отказались?
На другой день пошла я в гости к Гогиным родителям. Милейшие, интеллигентнейшие люди! Дом был полон гостей, в основном молодёжь, все Гошкины друзья. Стол накрыт с настоящим армянским размахом. Все меня стали спрашивать, какое у меня первое впечатление от Еревана. А я возьми да расскажи нашу с Милкой историю. Все затихли, а Гога как стукнет кулаком по столу — чуть рюмки не попадали:
— Негодяй! — говорит. — Тебе 500 рублей предлагал? Откуда только такой жмот взялся!
Я чуть не поперхнулась, смотрю на Гогу с ужасом. Тут все как прыснут от хохота! Только тогда я поняла, как он меня разыграл.
Вообще потом, поближе узнав Гогиных друзей, я поразилась, что это были за молодые люди! Учились они в разных институтах, но дружили с детства. И все эти мальчики играли на рояле, кто-то на скрипке, прекрасно пели, фехтовали, а главное, искрились от радости и обладали удивительным чувством юмора.