Вне имён
Шрифт:
"Только когда ты отдашь всё, что имеешь, ты станешь моей ученицей", - услышала она в голове голос.
В ней не было больше страха; его остригли вместе с волосами.
Мы не те, кем кажемся этому миру. Он сочиняет про нас сплетни, использует наши имена в своих целях, выдает нам документы и номера. Но, за пределами мира, его суетностью - мы те же, кто пришел в него однажды, и те, кто будет потом. Когда абсолютно всё закончится.
И мир... Совсем не таков, каким кажется.
"Ты готова"?
– спросил голос.
"Да", - ответила королева.
И тогда, раньше, чем её голова слетела с плеч, она исчезла прочь со
Времени нет, когда наступает внутреннее безмолвие - рождается новая Вселенная, или же черная дыра... Не всё ли равно, как назвать несуществующее?
Мальчик в углу шмыгнул носом, и вновь вернулся в границы восприятия.
– Что ты там... молчишь? Может, извинишься?
– В чем?
– он действительно забыл.
– В чем? Ах ты, дрянной мальчишка! Извинись сейчас же, и сможешь выйти оттуда.
– Как?
– Повторяй за мной: мама, прости, я больше никогда не буду рисовать на стенах!
– Мама, прости, я больше никогда не буду рисовать на стенах...
– Ну... Выходи, что ли? Что ты там застрял?
Пралайя завершилась...
*
– Спасибо, Схимник, - поблагодарила Фанни.
– Тебе понравилось?
– спросил он.
– Не знаю... Думаю, что это не то слово: понравилось. Просто, спасибо. За то, что вы есть, и... За то, что вы... такой вы странный.
– Пожалуй, это - самая страшная моя сказка.
– Вы... Роялист?
– Нет.
– А почему... Вы эту сказку считаете самой страшной?
– Потому, что самая страшная сказка человечества - это сказка о лучшем мире. Который непременно будет построен на чужой крови и боли. На уничтожении людей... с голубой кровью. Их уничтожали не потому, что уже не верили в существование этой крови: именно потому, что верили. Например, уничтожали сакральную, царскую кровь... Именно этим подтверждая, что она не такая, как у всех... Иначе, зачем убивать? Ну, доживала бы королева где-нибудь в провинции, в простом деревянном доме... Нет, не выйдет. Её надо непременно убить. Убить царей. Потом - элиту: ученых, поэтов, священников... Не потому, что такие же, равные, одинаковые. Именно - потому, что не такие. Эта странная легенда о королеве и пирожных... Даже, если они и были, эти нелепые слова - то говорили лишь о глупости. А не о чудовищной злобе. Но, лично я думаю, что это была лишь клевета на королеву. Она была иностранкой, и всё в этом дворце было растрачено до неё, и тот самый потоп, который "после нас", уже начался.
И думаю, что много бед принесло прокрустово ложе убийства царей и королей. Во имя равенств и братства.
А потому, я написал сказку - антипод, противоположность идеалу нашего времени. Противоположность идеальной сказке настоящего. Антисказку.
– А какова она, сказка нашего времени?
– Полностью противоположная. У меня - абстрактная королева. Образованная, культурная. Лишенная всех материальных благ... Подумайте, какова её противоположность.
– Человек, мужчина, имеющий физические, умственные или моральные недостатки. У которого есть абсолютно всё, включая виллу на Канарах... Это - сказка нашего времени?
– Да. Именно таков абсолютный идеал. К которому нас устремляют. Сказка про идиотика, но хорошего и весёлого, с белозубой улыбкой.
– Б-рр... Страшненько. На самом деле, на уровне подсознания, за каждым преуспевающим дурачком... Прячется ограбленная, нищая королева. Закономерный итог тупикового развития... Благородная дама и рыцарь у её ног... Сменились одним лишь преуспевающим дурачком. Дальше просто ехать некуда. И будет этот Незнайка на Луне, на Марсе или в Солнечном городе - уже всё равно...
– Да. Всё равно.
– Прочитайте мне что-нибудь своё... Фанни, вы же пишете стихи?
– Как вы узнали?
– Никак. Пришло сейчас в голову...
– Ну... Тогда, прочитаю то, что, возможно, будет вам в тему...
Я - песчинка средь моря.
Я - море в песчинке...
Я рождаюсь, как только
Сгорю без остатка.
Зарождение - больно,
Но, на поединке
Мы по-прежнему смерти
Кидаем перчатку.
Не ищите здесь смысл:
безысходную пустошь
Орошают лишь слёзы,
и боль, и страданья.
Всё, что было с тобою,
И, возможно, что будет -
Не дарует ни истины, ни оправданья.
– Не дарует ни истины, ни оправданья, - эхом повторил Схимник.
Глава 3. Станция "Неизвестность".
Николай, не чувствуя реальности происходящего и ног под собою, в опьяняющей его, нахлынувшей радости, довольно долго бродил с Машей по городу; особенно долго они задержались возле Исаакия, потом - пошли вдоль набережной, глядя в темную, не замерзшую до сих пор воду Невы, сверкающую отраженными огнями фонарей. Тихо падали хлопья снега; ветра уже не было, вьюга утихла. К утру, должно быть, вся эта снежная сказка и вовсе растает.
Они проводили домой Владика, а сами решили погулять по городу. Кроме того, Николай зашел и к себе, и решил, что тут нужна будет даже не просто уборка, но капитальный ремонт... Квартира была в жутком состоянии.
Теперь Маша всё время рассказывала о чем-то, но Николай не мог сосредоточиться на разговоре, и только кивал и поддакивал, отрешенно и задумчиво. Слишком много информации сразу: зрительной, тактильной... Тело - своё и не своё... Еще непривычно вялое, непослушное...
Когда он попрощался с Машей у станции метро, отправился домой и подумал: "Завтра разберусь со всеми текущими проблемами. Сегодня - просто высплюсь". Тем более, вскоре к нему и Владику должны были приехать медики из центра, которым позвонит Неназываемый. Они договорились на десять.
Потом он зашел к Владику, и приготовил яичницу с колбасой, кофе. Владик поел, завернулся в одеяло, и почти сразу уснул. Николай засел за планшетом, прислонился спиной к дивану, сидя на полу, на свернутом одеяле. Он тоже чувствовал усталость, но кому-то нужно было дождаться врачей. Вскоре они приехали, первым делом осмотрели Николая, дали ему общеукрепляющее и вкололи несколько уколов. В целом, самочувствие стало вполне нормальным. Владика сразу будить не стали, только измерили давление, и остались с ним на ночь. А Николай ушел к себе.