Вне имён
Шрифт:
– Не возвращайте, - посланник зажал его руку с кольцом.
– Это передали вам. На память. У наших... больше нет никакой надежды на её спасение. Попытки были так неудачны... Они только приблизили казнь. Которая состоится уже скоро, - лицо посланника выражало боль и отчаяние.
– Знаете, что самое страшное в революциях, бунтах, войне?
– спросил он так же тихо.
– Что?
– Они убивают веру. Не только в бога, но и в человека. В людей. Цель наших противников - так называемое "равенство". Только, это не означает, что они поднимут слабых
– Действительно, нам пора уходить. Кажется, на нас обратили внимание..., - остановил граф посланника, который увлекся беседой.
– Пойдемте...
На улице, под темным небом, на котором уже зажглись самые яркие звезды, они поспешно завернули за угол, спрятались где-то под окнами, в непроницаемо-черной тени деревьев. Видели, как прошли незнакомцы, что вышли вслед за ними, явно устремляясь в погоню. Переждав некоторое время, граф и посланник отправились в противоположном направлении. Снова осторожно миновав кабак, свернули на другую улицу, поплутали немного по городу. Убедились, что слежки уже не было.
– У вас можно будет остановиться на несколько дней?
– спросил граф своего спутника.
– Да. Но это было бы слишком для вас опасным. Лучше уезжайте, и сегодня же. Мы всё подготовили. Переждите только эту ночь. Я знаю одно надежное место. Ночью в Париже стало особенно опасно. Я знаю, граф, что вы смелый человек, но зачем рисковать, если в этом нет никакого смысла... Золотая молодежь гуляет по ночам по всем кладбищам, а людей здесь хватают, в любое время суток и по малейшему поводу. А если прознают, что вы - иностранец... Любой иностранец - в расход идет, без вопросов. Дождитесь утра, и поезжайте. Мы купили проездные документы у одного из сподвижников покойного Марата; дали ему взятку. Сказали, что будет вывезена какая-никакая старая мебель и картины... Здесь, сейчас, ничего не имеет цены. В общем, вам надо с обозом и вещами как можно скорей выехать за пределы Парижа... Там вас встретят и проводят. До самой границы.
– Она... Что-нибудь передала мне? Кроме кольца...
– Да. Просила, ради всего святого, не пытаться ей помочь. Просто вывезти всё, что было ей так дорого, и что до сих пор имеет для неё ценность. Это самое большее, что вы сейчас сможете сделать для её семьи.
– И... всё?
– И ещё... Не сейчас, а чуть позже... Она просила вас применить все силы, все тайные пружины, всю дипломатию - и спасти её дочь. Или, если той удастся выжить, увезти её тайно; раздобыть другие документы, спрятать её где-нибудь, у надежных людей. Быть может, в России.
*
Неназываемый усмехнулся спокойной, но горькой улыбкой. И решил уж лучше подумать о "зеленой собаке". Действуя интуитивно, он не ошибся в преемнике. Отдавая свое дело в
Рядом, в соседней комнате, спала Фанни. На столе лежала тетрадь Схимника: должно быть, она читала её.
Он встал, подошел к старому шкафу, и достал портрет, купленный почти за бесценок у одного из сторожей Эрмитажа. Всё равно, он валялся там в запаснике, никому не нужный.
На нем был изображен довольно молодой человек с проницательными голубыми глазами. Одетый во французский костюм, он насмешливо и отстраненно глядел на крупные жемчужины, перебирая их на столе.
О чем он думал тогда? О подвигах, о славе?
Он уже не помнил.
Неназываемый улыбнулся, и... Подмигнул своему старинному портрету. Тот человек, на портрете... Он был им, и не был им. Портрет давно жил своею собственной, легендарной и эфемерной, жизнью. Прекрасной жизнью старых легенд.
Эпилог.
Здравствуй, Маша! Если ты видишь это сообщение на экране своего монитора, значит... Я сделал это. Я смог с тобой проститься.
Дело в том, что я больше не интел. Какой-то хакер, один из тех, что работают на теней, добрался до меня. Он вычистил мою личность из сети. Но... Еще до этого - несомненно, до!
– мне удалось уйти куда-то, в мир без названия...
Вдруг я услышал голос, зовущий меня по имени, и его совет:
– Стань вибрацией, Фрэд... Просто... Стань вибрацией. Ты - всего лишь чистая энергия Вселенной...
Я не знаю, как это у меня получилось. Я будто бы задрожал всем телом (хотя у меня и нет тела), и воспарил, взлетел, ушел отсюда... Я стал то ли музыкой, то ли светом - наверное, всем этим вместе. Это было больно, тяжело, страшно: вибрировать в ночи. Больно до тех пор, пока меня не отпустило, и не начался полет.
Я вижу миллионы и миллиарды шаров, неизвестных мне конструкций; чего-то такого, что я не могу описать. Меня уже подхватывает, будто ветром, и уносит вдаль...Рядом есть иные, но такие же, как я, лучи или души... И мы улетаем вместе. Летим над городом.
И я - полностью свободен.
Прощай, Мария! Всё будет хорошо.
Твой друг в вечности, Фрэд.