Вне имён
Шрифт:
– Быть может, зато те неорганические энергосущности прилетели сюда сами, в эпоху динозавров. Вот про них в точности никто и ничего не знает... Так, гипотезы... И, в конце концов, они и породили этот жуткий симбиоз. И потому... Думаю, что вы не слишком ошиблись, - возразил Николай.
– Так или иначе, но на сегодняшний день... Они настоящие хозяева планеты, управляют нами и почти завоевали нас...
– А кто... То существо, что дало мне информационный шар и приказ, чтобы я увез Артема?
– спросил Николай.
– Зеленая собака? Думаю, она на самом деле - твой ангел. А вот твой ангел... Наоборот, существо с зубами и клыками.
– А можно быть уверенным в том, что всё, что говорилось мне и что показал шар, правда?
– Думаю, что ни в чем и никогда нельзя быть уверенным. Как сказал поэт, "мысль изреченная есть ложь". Но, это близко к реальности. И, в конце концов, всё закончилось хорошо, вы с Артемом живы. А вмешательство инопланетных сил... Подтверждает тот луч, что стоял над этим домом, когда мы подъехали. Да, они, несомненно, существуют, - сказал Арамис.
– Луч?
– Да. И вы теперь - одни из нас. Тех, кто прошел трансформацию - или же, пройдет её в ближайшем времени... Мы все, кто собрались, здесь и сейчас - мутанты. Следующая раса. Люди, способные прожить долго, чтобы сохранить ноосферу планеты, - усмехнулся Неназываемый.
– Нас облучили? Обработали?
– Можно и так сказать... Над домом, когда мы подъехали, завис грандиозный прибор или аппарат, похожий на прекрасный цветок. Он весь искрился. А на этот дом был направлен зеленый луч..., - сообщил Сенсей.
– Но мы... Ничего не почувствовали, - сказал Артем.
– Я тоже, друзья мои, - ответил на это Неназываемый.
– Потом слегка корежило... Но вначале - не почувствовал ничего, когда это случилось со мной. Я даже не знаю, когда это произошло. Хотя, некоторые из наших уже видали нечто такое, как мы сегодня. Потому, я и понял, что происходит. Но я, признаюсь, до конца им не верил.
– И мы с Сенсеем. Мы тоже не знаем, когда именно нас облучили... И, тем более, почему именно на нас пал их выбор. Простая случайность, быть может,- добавил Арамис.
– Что ж... Если нам помогают - значит, мы все-таки кому-то нужны... В этой бесконечной Вселенной, - сказал Артем.
– И потому, есть, всё же, надежда, что, хотя бы с помощью иных рас, но выберемся из тупика.
– Выберемся!
– оптимистично заявил Сенсей.
– Вот что, ребята! А теперь - давайте все спать, Рано встанем, поедем до нашей дачи. Там мой вертолет. С утра надо в Питер лететь, - сказал Виктор.
Неназываемый вышел на улицу: ему показалось, что кто-то мелькнул за окном, в свете фонарей. Уже снова подморозило: снег покрылся толстой коркой льда, земля - тоже тонким его слоем. Под деревом, в нескольких метрах от входа, стоял человек.
– Кто здесь?- громко спросил Неназываеый.
– Ну, что? Не ждал, забыл мои слова?
– спросил человек.
– Нет. Не признал просто. В конце концов, почти пару веков не виделись... Заходи в дом, цадик. Не стой на морозе.
Глава 6.
Он познакомился с Учителем...ну, почти случайно. В те времена, Польша и Галиция попали под сильное влияние бродячих раввинов, каббалистов, которые именовали себя цадиками, или магами. В то время, Учитель, инсценировав собственную смерть, после собственных похорон перебрался, как он говорил, из Праги, в те места, где его знали не столь хорошо, и с омолодившимся лицом. А вернее, с лицом, теперь вновь лишенным старческого грима.
Великий маг, сокрытый цадик, жил, как простой портной или старьевщик. Иногда владел букинистической лавкой. Роль его была столь неприметной, что его советы и даже духовное руководство многие цадики воспринимали как собственные идеи и побуждения к действиям.
Для Неназываемого это была лишь вторая, по срокам и продолжительности, человеческая жизнь, и первая - как жизнь, так сказать, "посвященного"; он готовился свернуть горы, совершить что-нибудь великое и значимое.
Учитель всячески усмирял его буйный темперамент.
– Главное правило, думаешь, оставить след в истории? Может, ещё и мировое господство установить, правды и справедливости?
– спросил он, посмеиваясь.
– Не та планета... Правда и справедливость здесь обычно в кусты прячутся, да из-за угла не высовываются. Только, иногда, осторожненько.
– Нет, как раз, я против мирового господства, кого бы то ни было, любых сил...Но, разве человечество не нужно развивать, давать ему знания?
– Вот что я тебе скажу... Никакое доброе дело не остается безнаказанным. И первая, даже - наипервейшая твоя задача - не засветиться. Бурный прогресс...Запомни, ничего нет хуже. Во-первых, этим человечество, так сказать, вызовет дьявола на себя, предъявит ему дуэльную перчатку. А, во-вторых, прежде должно быть развитие духовное и гуманистическое, и лишь затем - технологическое. Иначе, последует жутчайшая катастрофа. Много вас таких, молодых да ранних. Береги себя, - и неожиданно, его глаза подернулись слезами.
– Что ты имеешь ввиду, цадик?- спросил Неназываемый.
– Был у меня ученик...Имя которого запомнилось на века, есть в каждом учебнике истории соответствующего времени. Прошу тебя, не попадай в них и ты. Никогда... Он, как и ты, мечтал о великом прогрессе, о его исцеляющей человечество роли. А ещё, об иных мирах, иных звёздах. Мы встретились в Праге. Самой главной его ошибкой было даже не то, что он пропагандировал новые астрономические взгляды, увлекался мнемоникой и герменевтикой, изучал - впрочем, изучаемую тогда во всех монастырях и всеми образованными людьми -каббалу и алхимию...И даже не тем, что главной его ошибкой было то, что он... И в этой самой каббале, и в христианстве, и в любой ортодоксальной религии увидел одно из самых уязвимых мест: самонадеянный, раздутый до неимоверных размеров, чванливый антропоцентризм... Нет, в общем, его вина, мой мальчик, была лишь в том, что он назвал ослов ослами...Он сказал, что творцами религий, законов, правил жизни - всегда были величайшие ослы мира. Далекие от знаний, жизни и цивилизации. Те, кто не исследует тайн природы, кому неинтересны ни звёзды, ни Вселенная.Те, кто не способен понять скрытые причины вещей, и не пощадит ни народы, ни государства, с легкостью обрекая человечество на кровь и истребление... Что-то в этом роде он и говорил, и писал.